террасы, прежде чем двери закрылись и нас снова обступила темнота.

В настоящее ворвалось далекое воспоминание.

– Как ты можешь любить такого ужасного человека? – спросила бывшая лучшая подруга Сидни, пока мы сидели на диване в кабинете моего мужа и слушали, как он разговаривает по телефону.

Мне потребовалась всего секунда, чтобы ответить.

«Он меня слушает».

Что ж, видимо, ее он тоже слушал.

– Потрудишься объяснить, что это такое?

Я повернулась к Антонио и увидела в его руке маленькую круглую коробочку. Сердце забилось где-то в горле. Вот сейчас обрушится еще одна из тех стен, что я возвела.

– Что это такое, Джианна? – рыкнул он.

– Противозачаточное.

– Зачем оно тебе?

– Чтобы не залететь.

Глаза Антонио вспыхнули от ярости, как два огня в темноте. Мы были прилежными католиками, а церковь не одобряла противозачаточные. Но я знала, что сильнее его волновало другое: он хотел еще одного ребенка. Сына, что будет править его империей.

– Как давно?

Я посмотрела ему в глаза.

– С того дня, как мы поженились.

«С той ночи, когда ты растоптал мое сердце».

Удар по моему лицу последовал незамедлительно. От него моя голова дернулась, а из легких вышел весь воздух. Рот наполнился металлическим вкусом крови.

– Вот на что ты заставляешь меня идти, Джианна, – прорычал он. – Думаешь, мне нравится тебя бить?

Ветер унес мой горький смех.

Самым печальным было то, что иную жизнь я видела только на экране телевизора.

Он выкинул таблетки за ограждение.

– Ты больше никогда не будешь их принимать, поняла меня?

Я помотала головой.

– Больше. Никогда. Или клянусь, я лишу тебя всего. Никаких денег и никаких тайных поездок в Чикаго. И да, я знаю, что ты там была.

Мое сердце превратилось в лед и раскололось на части.

– Ты прекрасно знаешь, что твой папá запретил тебе видеться с матерью. – Его голос смягчился. – Я ему ничего не сказал, потому что знаю, как много это для тебя значит.

«Она больна».

Я не могла сказать этого вслух, потому что знала: мой голос дрогнет.

– Мне нужно ее видеть.

– Я знаю. – Он шагнул ближе, и до меня донесся терпкий запах его одеколона. – Я все о тебе знаю, Джианна. Куда ходишь, что делаешь, с кем разговариваешь. – Он запустил руку в мои волосы, и я поборола желание отшатнуться, зная, что тогда он дернет за пряди. – Ты моя. А я приглядываю за тем, что мне принадлежит.

– Если бы тебе было не плевать на меня, Антонио, ты бы убрал от меня свои грязные лапы и дал мне с тобой развестись.

– Ты что, думаешь, я бы взял в жены абы кого? Я хотел тебя, – он прижал губы к моему уху, – так что взял тебя, и, черт возьми, оставлю себе. – Я попыталась отстраниться, но он не ослабил хватку. – Я даю тебе полную свободу действий, Джианна, но если будешь нарываться, то мгновенно окажешься под замком. Поняла меня?

– Если ты думаешь, что после всего этого я буду с тобой спать, то тебе нужно проверить голову.

– Ты остынешь. – Он провел пальцем по моей щеке. – А потом поймешь, что тоже хочешь детей, cara. – Грубо схватил меня за подбородок. – И не думай, будто я не заметил, что ты без кольца. Наденешь его обратно, когда вернешься домой, иначе завтра утром оно будет приклеено к твоему пальцу.

Свет зала осветил его серый костюм, когда он скрылся в дверях.

Мои руки задрожали.

Двери закрылись, и его слова обрушились на меня, грозя проглотить целиком.

«Никаких тайных поездок в Чикаго».

«Никаких тайных поездок в Чикаго».

«Никаких тайных поездок в Чикаго».

Дрожь поднялась по моим рукам, забралась в вены и сосуды. Меня трясло изнутри. Легкие сдавило, и с каждым вдохом они становились все меньше.

Перед глазами замелькали черные пятна.

Я схватилась за перила террасы, и камень обжег мои пальцы, словно лед.

«Вдох. Выдох. Вдох. Выдох».

Террасу озарило светом, и я поняла, что кто-то вышел на улицу.

Я зажмурилась, чувствуя, как слезы капают из-под ресниц. «Джианна, Джианна, Джианна». Я напряглась и ждала. Ждала, пока мир поймет, насколько я сломана внутри. Вскроет меня и увидит все то, что мой папá знал с самого начала. Другая часть меня – тихая, но сильная – хотела кричать, орать, чтобы я пустила ее за руль, с ее стальным сердцем и рыжими волосами.

– Знаешь, какое мое любимое?

Я стиснула руки на перилах.

«Вдох. Выдох».

– Андромеда. – Аллистер подошел ближе. – Осеннее созвездие в сорока четырех световых годах от нас. – Его шаги были плавными, а голос безэмоциональным, словно он находил мою паническую атаку неимоверно скучной.

Его поведение вызвало во мне раздражение, но оно внезапно исчезло, так как легкие сжались и отказались расправляться. Я не смогла сдержать сдавленный вздох.

– Посмотри наверх.

Это было приказ, резкий и беспрекословный.

Во мне не было сил сопротивляться, так что я подчинилась и подняла голову. Перед глазами все расплывалось из-за слез. Звезды сливались и сверкали, как бриллианты. Я была рада, что они ими не были. Иначе люди бы нашли способ сорвать их с неба.

– Андромеда – это тусклая, расплывчатая звезда справа. Найди ее.

Я поискала глазами. Звезды редко были ясно видны нам, они часто прятались за слоем смога и сиянием городских огней, но иногда, в удачную ночь, как сейчас, загрязнение рассеивалось, являя их красоту. Я нашла нужную звезду и сосредоточилась на ней.

– Знаешь ее историю? – спросил Аллистер, стоя за моей спиной.

Моих щек коснулся холодный ветер, и я медленно вдохнула.

– Ответь мне.

– Нет, – выдавила я.

– Андромеда считалась самой красивой из богинь. – Аллистер подошел ближе, так близко, что его пиджак касался моей обнаженной руки. Руки он держал в карманах, устремив взгляд на небо. – За свою красоту она была принесена в жертву: ее привязали к скале у моря.

Я представила ее, рыжую богиню с железным сердцем, прикованную к скале. Откуда-то из глубины меня вырвался вопрос:

– Она выжила?

Аллистер посмотрел на меня. Проследил за дорожками слез до крови на моей губе. Его глаза потемнели, челюсть напряглась, и он отвернулся.

– Да.

Я снова нашла звезду глазами.

«Андромеда».

– Спроси меня, что значит ее имя.

Это был еще один приказ, и мне захотелось отказаться. Сказать ему, чтобы прекратил мне указывать. Вот только я хотела знать – внезапно мне стало это необходимо. Но он уже уходил, направляясь к дверям.

– Подожди, – выдохнула я, разворачиваясь к нему. – Что значит ее имя?

Он открыл дверь, и на террасу пролилось немного света. Черный костюм. Широкие плечи. Прямые линии.