лет назад у меня был черный Андалузец по кличке Галилео. Для такой юной девушки, как я, он был всей моей жизнью. Несколько лет назад он умер. Я была с ним рядом, когда ветеринар выполнял свою работу. Я гладила его по шее и целовала, когда он уже не мог подняться с земли. Для многих он был просто лошадью, но его потеря разбила мое сердце.

Эта лошадь была крупнее, чем Галилео, возможно пятнадцать ладоней27, с сильным, более грубым телосложением. Но она была не менее красивой. При взгляде на нее на моих глазах навернулись слезы.

Это было забавно, как воспоминания могли подкрасться к тебе и вызвать самые скрытные дремлющие эмоции.

— Ну, здравствуй, маленькая леди, — сказала я, когда она позволила мне прикоснутся рукой к ее носу. — Ты такая красивая. Ты напоминаешь мне того, кого я очень сильно любила.

Ее платиновая грива и хвост блестели на солнце, словно расплавленное серебро. Длинные волны спускались до самого верха ее боков.

— Как тебя зовут? — спросила я.

Ее нос искал еду в моих руках. Рядом со мной стояла каменная скамейка, на которой лежало несколько уже нарезанных морковок. Я взяла парочку в руки и накормила каждую из лошадей, протягивая к ним свои ладони.

Черный мерин придвинулся еще ближе ко мне. Я заслужила его доверие. Затем я поцеловала его в нос и спросила:

— Что это за место, хм?

Осознав, что мне больше нечего им дать, кобыла и мерин неторопливо двинулись на середину загона, чтобы продолжить пастись. Я понаблюдала за ними, пока не заметила небольшую, но полностью оборудованную конюшню.

«Кто-то ездит на них», — подумала я.

Эти две лошади были исключительной породы и очень дорогие. И быть неоседланными, было бы нелепо.

Я оглянулась вокруг в поисках еще какой-нибудь живности, но никого не заметила. Я покинула загон, чтобы продолжить свое расследование, нырнув под низко висящие ветви деревьев, пока мне не открылся вид на остальную часть земли.

Я ахнула. Передо мной оказалось множество рядов, полных виноградных лоз, точно таких же, которые росли перед коттеджем. Здесь было всего лишь несколько акров — может восемь или девять, но спелый виноград источал невероятно сильный, вызывающий привыкание мускус. Ягодный аромат в этом уголке поместья, был сильнее, чем в других.

Это было самое красивое место, которое я когда-либо видела. Пейзаж достойный лучших масленых красок и холста. Я понимала почему старый король был так одурманен этим кусочком рая, спрятанным от любопытных глаз.

Продолжая идти вперед, я вышла к искусственно выложенной дорожке, располагающейся вдоль высокой стены амбара и наткнулась на его двери. Они были заперты. Я вздохнула от разочарования.

Только я собралась идти назад, как вдруг услышала вдалеке мелодию знакомых нот, принесенных легким ветерком. Я повернулась, следуя оживленному зову хоров. Я прошла три ряда вглубь находящегося в углу виноградника, прежде чем узнала музыку, которая казалось доносилась из центра виноградного поля — это был Верди28.

Я глубоко вздохнула, когда сквозь листву услышала Dies Irae29 из Messa de Requiem30. Мое сердце забилось быстрее. Будучи родом из Пармы произведения Джузеппе Верди играли в моей крови. Одним из моих любимых воспоминаний, когда я была ребенком, был наш семейных поход на оперу в Piazza Garibaldi31 в центре Пармы.

Я следовала за музыкой, пока она не привела меня к старому серебристому кассетному магнитофону, стоящему по середине одного из рядов. Из грязных поцарапанных динамиков лилась музыка. Я в замешательстве нахмурилась, останавливаясь рядом с ним. У кого в наше время вообще мог быть магнитофон, не говоря уже о кассетах?

Затем сквозь густую листву в нескольких рядах от себя я заметила какое-то движение. Видно это был рабочий, собиравший урожай с этого сравнительно небольшого участка. Ветер выбрал именно этот момент, чтобы подняться, и я начала замерзать. Осенние холода становились все ближе. Я обняла себя руками, пытаясь согреться, и прошла один ряд виноградных лоз, затем другой… и когда пересекла третий, я замерла.

Примерно в двадцати футах от меня находился мужчина. Он стоял спиной ко мне, но я могла видеть, что он был высокий, с широкими плечами и узкой талией. У него были черные растрепанные волосы и кожа глубокого оливкового цвета. На нем были коричневые рабочие ботинки и пара поношенных джинсов, надетых на его мускулистые ноги.

Я стояла словно загипнотизированная, когда он потянулся к высокой лозе слева от себя. Со скрупулёзной сосредоточенностью он осматривал гроздь в своих руках. Он пробежал пальцами по каждой ягоде, держа грозди на своей ладони. После наклонился и понюхал их. И наконец, явно довольный тем, что смог ощутить, он взял в руку секатор и срезал гроздь винограда с лозы, затем осторожно положил ее в уже заполненное ведро, стоящее у своих ног. После мужчина выпрямился, медленно снимая напряжение со своей шеи. Он откинул голову назад и сделал глубокий вдох свежего послеполуденного воздуха.

По моей спине пробежала дрожь при виде его потной кожи, блестящей в ярком солнечном свете. Затем я только начала приходить в себя, когда он наклонился за ведром… и повернулся лицом в мою сторону.

Я была уверена, что ветер все еще обдувал мою кожу и время продолжало идти, но в тот миг, когда мои глаза посмотрели на прекрасное суровое лицо этого мужчины, мне показалось, что время остановилось. Сильная острая челюсть, покрытая неухоженной темной щетиной, гладкая загорелая кожа, покрывающая скульптурные щеки, на одной из которых виднелся небольшой шрам, и пухлые розовые губы — от всего этого вида у меня остановилось дыхание. Но больше всего меня поразили его миндалевидные глаза… самые яркие, самые голубые радужки, выглядывающие из-под длинных черных ресниц… глаза, которые как я быстро поняла, были устремлены прямо на меня.

Мужчина встал, как вкопанный, ведро с виноградом висело на его плече. Его внушительные бицепсы были напряжены от веса так же, как и его почти бирюзовые глаза, которые все еще оставались прикованными ко мне.

С трудом сглотнув, я заставила себя открыть рот и заговорить:

— Здравствуйте, — слабо произнесла я, в моем горле пересохло после пробежки. Я вздрогнула от волнения, услышанного в своем голосе.

Мужчина все еще не двигался.

Прочистив горло, я сделала шаг вперед и улыбнулась. Его глаза сузились в подозрении.

— Извините, что побеспокоила вас. Я немного заблудилась, когда заметила ваш коттедж. Я подошла узнать направление и, — я нервно рассмеялась, — была очарована виноградником, садом и лошадьми, что попались мне на пути.

Мужчина все еще молчал. Он не сдвинулся