Валентина Алексеевна плавно вынула руки из цепких рук директора, в уме отмечая, что порой ни образование, ни прочитанные книги, ни теннис, ни актерское мастерство не могут исправить ошибки плохого воспитания, выправить грубый ум… В таких случаях, засучив рукава, принимается за воспитание сама жизнь.

– Лика, раз ты призываешь к искренности и открытости, за что благодарю тебя, я не стану юлить и выскажу свой прогноз и, скрестив пальцы, сама буду надеяться, что он не свершится. Ибо, насколько я могу судить, ситуация зашла слишком далеко, на кон поставлено много, замешено множество интересов, судеб, нервы взвинчены, люди настроены воинственно. И обычно все заканчивается плачевно для тех, кто заварил подобную кашу. Я думаю, какое бы решение не было принято, тебя рано или поздно уволят с этой должности…

Ахнув, Анжелика обескуражено прикрыла рот рукой и молча откинулась на спинку кресла, на котором сидела. Такого поворота дела она не ожидала и тем более не ждала удара от своей доброй старой учительницы.

Весь этот монолог Валентина Алексеевна пыталась говорить спокойным серьезным тоном, но, конечно же, от ее взгляда не укрылось потрясение молодой женщины. А значит, дела обстояли еще хуже, чем она предполагала.

– Мне тяжело тебе это говорить, но, кроме меня, возможно, этого никто не скажет. Или ты не услышишь правду. Быть лучшей, стремиться к лучшему, самосовершенствоваться – это прекрасно. Но мудрейшие говорили, всему – мера. Нельзя в достижении своих целях ставить на кон судьбы других людей или идти по головам. Мне казалось, этот урок ты усвоила тогда, когда твой брак пошел по швам, именно по тому, что никто не мог угнаться за твоим рвением к победе.

– Разве я виновата, что умнее и лучше, чем те, кто меня окружает? – подавленным тоном тихо спрашивала Анжелика.

– Быть умнее не значит быть первой или лучшей, а вот уступить в нужный момент для того, чтобы другие почувствовали свою силу и смогли быть полезными для общего блага, – это настоящий талант и мудрость.

– Разве я виновата, что у меня получается лучше остальных?

– Не виновата, но, не позволяя другим быть самими собой, учиться рядом с тобой, ты лишаешься самого важного – счастья единения с общим и в конце концов обрекаешь себя на одиночество. Ведь разве не это произошло с тобой пять лет назад?

– Брак разрушился, так как у него изначально не было потенциала. Разве могла я иметь что-то общее с человеком, который ни к чему не стремится? Это было ошибкой. За эти годы я одна достигла большего, превратив нашу школу в эталон для подражания… – уверенным тоном прокозыряла Анжелика.

– А к чему привел твой эталон, посмотри: дети, их родители и учителя, подгоняемые какими-то фантастическими амбициями и идеями, превратились в вечно обучаемых чему-то учеников, которые перетекают из школы на курсы, с курсов на тренировки, а потом в руки бесчисленных репетиторов и так далее. Совершенствуются и улучшаются, учатся и учатся, а когда они собираются просто жить?

– Было бы лучше, чтобы они вообще ничего не делали и гуляли без дела по улицам? – раззадоривалась директриса.

– Я не говорю, что это было бы лучше, но такую высокую планку могут выдержать не все… Да и зачем нужна такая высотища?

– А мы изначально предупреждаем всех родителей, отдающих детей к нам в школу, то есть колледж, что уровень требований здесь очень высок, нагрузки огромны. И не моя вина, что эти девочки бестолковы и просто больны, – парировала Анжелика, а потом, вскочив с дивана, побежала к рабочему столу, выхватывая огромную папку бумаг и протягивая ее старой учительнице. – Посмотрите, вы почитайте, что вытворяет эта девица Неугодникова на своей странице в социальных сетях. Это только распечатка за прошлый месяц. Это же ужас! Кошмар! И в стенах нашего образцового колледжа! Да не дай бог, про это прознают! – махала руками раздосадованная женщина. – По нашей просьбе провели психологическую оценку ее состояния, и было однозначно установлено, что она не совсем адекватна и должна пройти более серьезные консультации, а возможно, даже лечение в психиатрической лечебнице!

Валентина Алексеевна углубилась в материалы и в душе тоже ужаснулась выходкам внучки когда-то заслуженного педагога, а ныне директора управления всех учебных заведений большой области. Лизу Неугодникову учительница помнила хорошо и не раз общалась с родителями, в том числе и на эту тему. Однако безрезультатно. Хотя сама по себе девочка имела желание учиться и слушать, но ей действительно требовалось особое внимание и другая, упрощенная программа. Судя по поведению, с годами дела только ухудшились, а семейные связи и покровительство сыграли злую шутку с несчастной девочкой. Но Валентину Алексеевну трудно было сбить с намеченного пути, поэтому она отложила папку в сторону, обещая вернуться к этому делу в воскресение вечером, когда подойдет очередь.

– Мы, преподаватели, не можем вмешиваться в семьи наших подопечных только лишь до определенной меры. Поэтому если родители, несмотря на советы учителей, решили оставить бедную Лизу учиться в нашей школе, и у нас нет инструментов…

– Да была б моя воля! – в сердцах крикнула Анжелика Игоревна. – Выпороть бы эту Лизу как следует и никаких таблеток не надо! Разбаловали до невозможности! Да только по рукам и ногам я связанная.

– Да, да. Как ни крути – опять тупик. Элитарность и престижность заведения сыграло и с тобою злую шутку, правдами и неправдами каждый стремиться впихнуть своих нерадивых детей тебе под крыло для улучшения и совершенствования…

– А Саша Худова, это ходячее недоразумение! Я с самого начала изучила ее способности, взяла под особый контроль и самолично занималась с ней. Но ведь это самообман! Нельзя из гусыни лебедя вылепить! Два слова не может связать, в одно ухо влетает – из другого вылетает! Все нервы мои извела! А выгнать или даже на второй год оставить не могу, и все потому, что это внучка Раисы Степановны. – Анжелика Игоревна всплеснула руками. – А для независимой комиссии по выпускному экзамену абсолютно все равно: кто чья внучка, дочка, мама или папа. Им важны результаты и оценки! Я знала, что этот день настанет… – закрыла лицо руками молодая женщина и громко заплакала. – Да, вы правы, они меня уволят. Они меня точно уволят! А я не виноватая… Хотела, как лучше…

Валентина Алексеевна дала время пореветь бывшей воспитаннице, тем временем, достав из сумки дневник с делом и пометив моменты, которым следует уделить внимание при будущих беседах.

– Именно ты, Ликочка, подогревала надежды родителей и учеников серьезным кушем, похвалами. Ради этих рамочек на стене они старались целый год, забывая об отдыхе и играх. А на самом деле за этим стояла обычная уязвленная гордость, желание доказать самой себе и другим, чего стоишь. И разрушенная семья – достойная цена этой недостающей фотографии с президентом, на придуманной тобой стене почета, а в реальности жалкого оправдания совершенным ошибкам.

Слезы переросли в рыдания, и вскоре Анжелика перекочевала в объятия растроганного педагога.

– Из милой Гели ты тоже хочешь сделать президента? – продолжала Валентина Алексеевна. – Иначе зачем обычной доброй девочке столько всего нужно знать и уметь?! Или ты ее в космос собираешься отправить? – по-доброму шутила пожилая женщина, по-матерински разглаживая разметавшиеся волосы.