Монах рассматривал свое отражение на потолке и находил его вполне… гм… пристойным. Обстоятельная борода, как у Эйрика Рыжего, викинга, открывшего Америку за добрую сотню лет до Колумба, – сейчас намокшая и потемневшая; круглые, детской голубизны пытливые глаза, толстые румяные щеки, слегка торчащие вихры – бывшие локоны, отрезанные недрогнувшей рукой Далилы-Анжелики, которая для экономии сама подстригала все семейство.

Он снова закрыл глаза и задремал. У него мелькнула было мысль принять аманиты для, прочищения мозгов, чтобы усилить кайф, но лень было вставать. Он лежал в теплой воде, неторопливо перебирая детали сегодняшнего… уже вчерашнего дня и выстраивал возможную конструкцию событий. Конструкция шаталась, ей не хватало твердой основы ввиду недостатка информации. Кира сказала ему лишь о том, что лежит на поверхности, но всегда есть глубинные течения, причины и мотивы любого действия. Значит, нужно сформулировать и задать ей вопросы, вполне однозначные, на которые можно ответить только прямо и однозначно. Убита девушка… Ирина. Красивое имя… трепетное, как название цветка. Есть такой цветок… Монах под водой пошевелил пальцами, стараясь вспомнить название цветка, но так и не вспомнил. Другую девушку – Лину – поджидали дома явно не с целью познакомиться, а… понятно, для чего. Хотя не очень понятно. Возможно, действовал один и тот же персонаж, потому что девушек связывает клуб. Это не просто какие-то девушки, это девушки по вызову из закрытого воскресного клуба «Черный фарфор», о чем убийце прекрасно известно. Мотивом может быть… что угодно. Месть за собственную мужскую несостоятельность, страх перед женщинами, острая неуверенность в себе, попытка отыграться за собственное ничтожество, а также ревность или зависть. Или осуждение и наказание за грех. Человек – существо со всячинкой, и граница между нормой и аномалией очень тонкая. Однозначно то, что убийца знает про клуб и девушек. Значит, инсайдер. Не исключается месть… Кире. Предупреждение. Принуждение к чему-то. Шантаж. Рэкет. Она знает, должна знать или хотя бы догадываться.

А почему она позвала его, Монаха, вместо того чтобы броситься в полицию? Не уверена в своих догадках, боится огласки и скандала, надеется, что убийца ограничится одной девушкой? Если убийца психически неполноценный, то убийства будут продолжаться. А если нет? Если убийца нормален и все-таки убивает? Зачем? Любопытство? Жажда острых ощущений? Ладно, сейчас не психотип важен, одернул он себя. Сейчас главное – поймать его и не допустить следующих убийств.

Идем дальше. Если шантаж – то она понимает, что в ее силах прекратить… О каких, интересно, суммах может идти речь, если для этого идут на убийство? Продажа аквариумных рыбок, доход от клуба… это что, так много? Или есть другие источники дохода? Судя по квартире, должны быть.

Он не частный детектив, да и не занимаются частные детективы убийствами – не по рангу. Им по плечу всякая мелочевка – выследить загулявшего мужа, найти должника или пропавшего родственника. Почему Кира обратилась к нему, Монаху? Зачем предложила незнакомому сомнительному типу из Интернета, возможному шарлатану и проходимцу, переехать к ней? Почему не попросила об услуге своего телохранителя… как его? Кирилл, кажется. Если она раскрутила свой подпольный бизнес, то далеко не глупа и предприимчива. Зачем он ей?

Причины ему виделись пока три: ей нужен кто-то, кто примет решение, зрелый неглупый бывалый человек – как на картинке в Интернете, который пообещал, что разрулит любую ситуацию, потому что безвыходных ситуаций в природе раз-два – и обчелся. Она поверила ему от растерянности и страха, потому что кидаться ей, похоже, некуда. Знакомому не расскажешь – ее знакомым вряд ли известно о «Черном фарфоре». А чужому – в самый раз. Кстати, почему «Черный фарфор»? Уж скорее – «Черные бабочки».

Причина вторая – страх. Ей страшно оставаться одной в квартире. Пригласить подругу она не может, не хочет ничего объяснять. Она, правда, могла бы позвать Кирилла… но не позвала. Или он не согласился… почему-то. Или глуп. Или она подозревает его… Тоже информация к размышлению. Теперь она боится и его, Монаха, – вон заперлась в своей спальне. Тут он вспомнил, что сам напросился к ней, ей это вряд ли пришло бы в голову, и теперь поди определи, сколько здесь было ее доброй воли, а сколько – внушения.

Причина три – любая! Неизвестная величина. Что она задумала, чем руководствуется – пока неясно. Также неясно, на что она, собственно, рассчитывает. Возможно, пытается оправдаться перед собой – не зарылась головой в песок, не закрыла уши и глаза, а наняла детектива… вот! Думала, как лучше…

Ему вдруг пришло в голову, что история с Кирой – его первое дело, статусное для «Бюро случайных находок», и если он раскрутит это дело, то… сами понимаете, клиент пойдет косяком. Монах иронически хмыкнул.

Под эти мысли он уснул и даже слегка захрапел. Вода в ванне тем временем остыла, пена из розовой превратилась в серую и осела, лампочка в плафоне на потолке замигала, и погас свет. Монах замерз и проснулся. Вокруг стояла кромешная тьма, и тишина была как в склепе. Чертыхаясь, он на ощупь вылез из ванны, потоптался на мягком коврике, пытаясь вспомнить, где дверь. У него мелькнула мысль, что свет погас не случайно, что уже «началось» и убийца в доме, но мысль эту он сразу же отмел, как непродуктивную – пока он спал в ванне и был беззащитен, как новорожденный младенец, его можно было брать голыми руками. Бросить в ванну включенный фен, например. Шарахнуло бы знатно! Значит, случайность – скорее всего, перегорела лампочка или выбило фазу. «Еще постриптизим», – оптимистично подумал Монах. Он не подозревал, насколько эта мысль оказалась впоследствии близкой к действительности.

Ему удалось нащупать дверь, и он осторожно шагнул в коридор. Зацепился мизинцем ноги за косяк, зашипел от боли, пробормотал неприличное словцо и окончательно проснулся. Он помнил, где находится выключатель, и теперь осторожно, по стеночке, пошел в том направлении. Когда он протянул руку, чтобы включить свет, под потолком внезапно вспыхнула люстра, и Монах увидел изумленную Киру, которая смотрела на него, вытаращив глаза. Монах побагровел, немедленно заслонился руками и пробормотал: «Пардон!» Они стояли друг против друга: Кира, в белом атласном халатике – ворот его она судорожно придерживала у горла кулачком, – бледная и перепуганная, и мокрый, розовый, как гигантский пупс, бородатый Монах. Кира вдруг ахнула и помчалась прочь по коридору. Захлопнулась дверь ее спальни, заскрежетал ключ.

–Послушайте, Кира! – завопил Монах, бросаясь за ней. – В ванной перегорела лампочка! Я нормальный! Не бойтесь!

Но тщетно! Кира затаилась и не отвечала…

Чертыхаясь, Монах вернулся в ванную комнату, сорвал с вешалки розовое полотенце, замотался и стал похож на римского патриция в термах. Про халат и тапочки он успел забыть. И отправился на кухню, чувствуя, как разыгрался аппетит. Открыл холодильник, достал Анжеликины бутерброды в красном пластиковом пакете и жестянки с пивом, которые оказались в дверце. Монах слегка удивился, что Кира пьет пиво, но тут ему пришло в голову, что пиво куплено специально для него, равно как халат и тапочки. Он окинул взглядом свои босые ноги и полотенце – пойти разве одеться, – и махнул рукой.