— Что с ногами? — тяжелогружёный пакетами Миша подошёл к бару.

— А это Михаил Матвеевич, доктор технических наук, — толкнув Мишу локтём, я прошептал: — Мы физики-ядерщики, подыграй.

— Михаил Матвеевич, мы как раз хотели помянуть профессора Салье.

У Люды по щеке поползла слеза. Макаров моргал, не въезжая в ситуацию. Лаптев театрально закатил глаза, а я решил, что в истории пора ставить точку.

— Людочка, не надо плакать. Мы делали это ради таких, как вы, мирных жителей. А в память о профессоре я ношу с собой это, — стеклянный глаз охранника ресторана «Колосок» стукнул о стойку бара. Издав короткий всхлип, барменша грохнулась в обморок.

* * *

На входе в самолёт стюардесса косо зыркнула на наши переполненные пакеты и напомнила, что распивать спиртные напитки на борту запрещено. Миша искренне, по-детски удивился:

— А что с ними ещё делать прикажете? Лить на пол и кораблики пускать?

— Скоро введут правило, и будете сдавать бутылки на хранение экипажу!

— И кто это их будет хранить, капитан? — не сдавался Миша.

— Нет, во время полёта капитан немного занят! Этим займутся другие люди.

— Ими можем быть мы! Возьмёте на пол-ставочки?

— Увижу, что пьёте — будет скандал! — стюардесса включила неумолимость.

— А если я окажу вам эротическую услугу? — Миша был в своём репертуаре.

— Какую услугу?

— Покажу грудь!

— Нет.

— А две?

— Да хоть три!

Полёт на трезвую голову суть извращение. А чем плох бизнес-класс? Тем, что стюардесса сидит прямо напротив и не отводит от тебя своих маленьких злых глаз. Напёрстки с шампанским, что она нам выдала, тут же и закончились. Новых не полагалось. Скука и злость уселись на наших подлокотниках.

— Это просто фигня какая-то! — кипятился Миша.

Я и сам был на взводе, но постарался его отвлечь:

— Зато мы летим бизнес-классом за таинственной шторкой. А на обед вместо пластиковой булочки нам дадут кусок мяса.

— Я не ем мясо! — подлил масла в огонь Сергей Степанович, чем окончательно вывел меня из себя.

— Тогда жри свой целлофановый пакет!

— Он не целлофановый. А полиэтиленовый! И вообще, чего вы такие злые?

— Потому что нас, в отличие от тебя, стрелы Амура миновали!

— Сами виноваты. Я вам предлагал. Кстати, я и сейчас предлагаю.

— Сергей, мы не будем курить драп в самолёте!

— Миша, не сужай диапазон удовольствий. Пока вы затаривались текилой, я купил бутылку джина и два литра тоника. И теперь у меня два литра очень крепкого джин-тоника. В бутылке от тоника, не придерёшься! Вуаля!

Миша посмотрел на Сергея, и в этом взгляде я увидел, как он даровал Лаптеву прощение за все его прошлые и некоторые будущие прегрешения. Самолёт начал разгон, и мы одновременно с ним. К тому времени, как Екатеринбург скрылся за пеленой облаков, нас накрыло самым крепким в мире джин-тоником.

* * *

Я проснулся от того, что мне на грудь села чайка. Где я? Пахло морем. Так как последнее, что я помнил, был самолёт, то мне тут же поплохело. Неужели мы упали? Но как я мог это проспать? Думаю, что процесс должен был быть шумным: крики, рёв моторов, удар о водную гладь. Пол подо мной вибрировал. Я отогнал чайку громким хрипом, и с трудом поднял гудящую голову. Рядом под брезентом лежал Миша, он был непривычно тих. Вдруг на плечо мне опустилась рука. Вздрагивать и нервно оглядываться у меня не было сил, поэтому я медленно развернул вселенную вокруг себя. Предо мною стоял Серёжа и протягивал банку пива. Значит, самолёт не падал: после крушения пиво не выдают.

— Где мы? — спросил я после третьего глотка пива и второго глотка воздуха.

— На пароме, идём на Панган.

— О, господи. Как мы попали на паром?

— Сначала мы сели в самолёт.

— Это я помню.

— Потом выпили, и ты пошёл в туалет.

— Зачем?

— Вот этого я не знаю, потому что потом мы тебя не осязали. Под конец полёта я начал испытывать беспокойство с лёгкой примесью тревоги. А Миша пошёл к пилотам.

— Зачем?

— Спросить, не выпал ли ты. Потом мы тебя нашли. Ты как раз плёл стюардессе про ядерный синтез и предлагал им заняться.

— Зачем?

— Что «зачем?»

— Зачем ты мне всё так подробно рассказываешь?

— Хорошо, я могу и коротко рассказать.

— Давай, а то от твоих подробностей мне становится стыдно. Коротко!

Лаптев отхлебнул пива и вкратце пересказал события последних часов. А именно:

1) как в аэропорту Бангкока Миша капризничал и требовал ускорить паспортный контроль;

2) как я не хотел фотографироваться на визу и кривлялся, словно мелкий бес;

3) как мы были в отрубе, пока самолёт (уже другой) нёс нас из Бангкока к побережью;

4) как с нами фотографировались местные;

5) как Сергей собирал деньги за этот аттракцион;

6) как за собранные деньги он купил пиво, билеты на автобус до парома и на сам паром.

— Воды-ы, — послышалось снизу. Миша пришёл в себя. Сергей начал поить его пивом, как маленького птенца.

— Миша, помнишь, как ты рвался управлять автобусом, когда мы ехали из аэропорта?

— Лапоть, ты в своём уме?! У меня же категории для автобуса нет.

— Не было. А теперь есть! Держи. Ты у водителя права забрал. Надо только фотку поменять.

— Всё из-за тебя! Накачал нас своим джин-тоником. Коктейль, коктейль! Вот мы и превратились в скотов.

— Превратились?!

— Панган! — крикнул вынырнувший откуда-то матросик и, улыбнувшись, показал вдаль. Прямо по курсу показались очертания утопающего в зелени острова. Он был прекрасен. (Остров, конечно, а не матросик).

На пристани все туристы вмиг разбежались, и мы остались одни. Зимние куртки и шапки в руках придавали нам мародёрский вид. Ко мне подошла косая тайка и с поклоном вручила буклетик гостиницы.

— No, no, thanks. We need hotel «Russian star», how can we get there?[1]

В ответ тайка что-то залопотала на местном наречии. Миша недовольно поморщился.

— Что она хочет? Эй, Серёга, ты же по-ихнему знаешь, объясни тёте, чтобы отвалила.