— Что ты там делаешь?

— Я — мотор. Одна лошадиная сила. Я машину завожу.

— Разве нельзя заводить её ключом? — спросил Иван Иванович.

— Можно. Но тогда у меня работы не будет. Я нарочно не говорю королю про ключ. А сам он в технике ни бум-бум!

— А ты бум-бум?

— Конечно. Я ведь во Дворце пионеров жил. В живом уголке. Потом сбежал и по разным кружкам бегал, где технику учат.

— А как ты сюда попал?

— Случайно. Я в самолёт залез с моторчиком. Спать. А его утром запустили. Вот меня сюда ветром и принесло. Теперь я здесь живу.

— А хочешь к нам?

— Ещё бы! Возьмёте меня?

— Только ты мне помоги выбраться.

— И помогать нечего. Я думаю, вас и так отдадут. Видите, сколько здесь из-за вас беспорядков получилось.

В это время на площади закончилось деление мышат на тех, кому дороже колбаса, и на тех, кому — королевство. Колбасных оказалось десять. Сторонников короля — двенадцать. Среди них четыре верховных генерала.

— А лошади? — спросил Иван Иванович. — Что, они не считаются?

— Считаются, — ответил мышонок. — Только как им быть? На них же генералы сидят.

И тут белого мышонка осенило. Он открыл багажник автомобиля и вынул стеклянный наконечник от пипетки. Для кого-то это был наконечник, а для мышонка — горн-труба. Он поднял голову и затрубил: та-та-та-та! Та-та-та-та!

Это был мышиный королевский гимн. И все мышата стали вставать на задние лапы и вытягиваться во весь рост. Генералы попрыгали с коней и вытянулись в струнку. То же сделали и кони. И все запели:

В лесу родилась ёлочка,

В лесу она росла,

Зимой и летом стройная,

Зелёная была.

— Странный у вас гимн, — сказал Буре.

— Это я предложил. Лучшая песня. В Новый год её дети поют. Много шума, веселья. Много конфет на полу остаётся.

Но, наверное, не все мышата хорошо знали слова своего гимна. Потому что некоторые пели так:

В трусишках зайка серенький

Под ёлочкой скакал.

Порою волк, сердитый волк

С овцою пробегал.

А вместо «Мороз снежком укутывал: „Смотри не замерзай!..“» доносилось: «Матрос с мешком запутывал: „Смотри не вылезай!..“»

А пока ёлочка жила в лесу, пока скрипел снег по лесу «частному» и бежали всякие «лошадки мокроногие», мышиные лошади незаметно, шаг за шагом переходили на колбасную сторону.

В результате счёт окончательно и бесповоротно изменился в сторону колбасы.

— Поздравляю! — сказал белый мышонок Ивану Ивановичу.

— Ура! — закричал тот.

И мастера тоже немного успокоились. Они ушли в комнату.

— А всё-таки эти мыши не такие уж вредные, — сказал Пылесосин.

— С ними бы не воевать, а к делу их приучать, — согласился Холодилин. — Ну хотя бы как Машку.

— Часы с Машкой — хорошо, — сказал Новости Дня. — А часы с мышкой — чушь какая-то!

Машка услышала, что про неё говорят, высунулась из буфета, в котором жила, и давай куковать! Все так на неё и набросились:

— Ты что, с ума сошла?

— Кыш!

— Раскуковалась тут!

— То кукуй, то не кукуй! — рассердилась Машка. — Толку от вас!

За последнее время Машка отоспалась, отдохнула, помолодела и стала просто очень хорошенькой кукушечкой. Она даже пробовала летать. И всё время к чему-то прислушивалась. С другого конца деревни иногда прилетало сюда кукование. Одно «ку-ку», или два «ку-ку», или целых двенадцать. И непонятно было, то ли это живая кукушка научилась куковать по часам, то ли это часовая кукушка научилась куковать не хуже живой. Размышления на эту тему занимали всё Машкино время и весь не такой уж большой Машкин разум.

А девочка Таня решила в этот день перевернуть весь дом в поисках человечков. И начала она сверху, с чердака.

На чердаке темно и пыльно. Стоят разные интересные и неинтересные вещи. А на них отпечатались жёлтые солнечные квадраты от окна и двери.

Девочка открывала дверцы старых шкафов, поднимала крышки чемоданов. Нет ли где маленького домика? А в домике маленького столика? А за столиком маленьких человечков? И пыль стояла столбом!

— Ну где же вы? — спрашивала девочка. — Апчхи!..

Но человечков не было.

— Человечки, пчхи-ловечки! Я вам ничего плохого не сделаю, я только поиграю с вами и пчхи-подружкам покажу… Не прячьтесь! Хорошенькие человечки!

Но человечков по-прежнему не было видно.

Зато карманы девочки с каждой минутой наполнялись интересными вещами. Она нашла старинный замок, керосиновую лампу, потом колокольчик. Потом ручку от патефона. Потом какую-то металлическую штуку в промасленной бумаге. И многое, многое другое.

До чего же она упрямой была, эта девочка! С таким упорством можно в пятнадцать лет академиком стать, если так же уроки учить.

Вечером она расчертила всю кухню на квадраты. Дорожки из зубного порошка превратили веранду в страницу из тетради по арифметике.

— Да брось ты… — говорила мама. — Лучше бы почитала букварь. Нет никаких человечков!

— Есть, — ответила Яна. — Ещё как есть. Вот мы утром увидим.

Мама, конечно, могла запретить девочке. Но из-за этих человечков Таня вела себя хорошо: и спала, и ела, так что мама не стала спорить. Тем более девочка обещала, что сама уберёт дорожки и даже вымоет пол.

Когда в квартире все заснули, Холодилин сказал радиомастеру:

— Ну что, пойдём к тебе щётку ставить?

— Пойдём, и немедленно, — отвечал Новости Дня. — Счастье наше, что радиолу до сих пор не включали.

Мастера взяли инструменты, щётку и пошли к выходу.

— А ты сиди и никуда ни шагу! — сказал Холодилин мальчику. — Может, сегодня Буре приведут.

Освещая путь фонариком, оба мастера двинулись от холодильника к приёмнику. Холодилин нёс щётку на спине, держа её обеими руками за проволоку, как крестьяне носят мешки с зерном.

— Стоп! — вдруг сказал радиомастер. — Ты видишь?

Путь преградила дорожка из зубного порошка. Они пошли в обход. Но и с другой стороны путь пересекала такая же дорожка.

— Не пройти, — сказал Новости Дня. — Попались… Вот упрямая девочка!

— Дела! — согласился Холодилин. — Делишки! Может, нам ходули смастерить, чтобы через них перешагивать?

— Придётся, — сказал Новости Дня. — Если ничего другого не придумаем.