Да, соглашается она. Я терпеть ее не могу.

Когда она снова приоткрывает один глаз над влажными костяшками пальцев, то все вокруг словно колышется под водой, и отдельные предметы сливаются воедино — небо и земля, окно и то, что за ним, и все движется и меняется. Кейт сдается. Она поворачивается и утыкается головой под мышку Эми, вытирает глаза о свитер. Теперь все, что ей видно, — это шерстинки черного свитера, тянущие в стороны свои тонкие изогнутые шеи, поднимающиеся над животом и грудью Эми. Кейт представляет себе, что это колоски на большом черном поле. У основания этих колосков-шерстинок живут крошечные зверюшки. Мышь-полевка с мышатами, они спят в своем гнездышке. Маленькие дикие кролики — вроде тех, каких можно увидеть на травянистом берегу, в дальнем конце пляжа, и каждый такой кролик щиплет траву, подняв торчком ворсистое ухо и вслушиваясь в крики пустельги.

Сегодня Эми удалось разобрать еще несколько слов. Ей удалось прочитать одно слово из газетного заголовка — кто-то оставил сложенную газету на столике напротив. МИР. Она даже может разобрать несколько слов из подзаголовка. ПРОЦЕСС ОПАСНОСТЬ. Она нагибается, чуть-чуть увлекая за собой Кейт, и некоторые слова из рядов расплывающегося черного шрифта словно отрываются от остальных и бросаются ей в голову: театр политический урон Израиль. Они выскакивают из хаоса букв так неожиданно, так беспорядочно и отчетливо, что это причиняет ей боль — так бывает, когда в глаза ударяет слишком яркий свет. Она глядит в сторону — вниз, в темноту под столиком. На полу, возле ее ноги, валяется брошенная обертка от еды; соблазн слишком велик; она силится прочесть, что написано на этой бумажке. И не может разобрать ни слова. Возвращается, думает она, и при этой мысли ее охватывает волнение, она цепенеет от страха. Как долго это длилось. Вот уже восемь лет — целую маленькую жизнь — она видела утратившие всякий смысл очертания слов, принимая как данность эту утрату.

Одно из кресел напротив Эми и Кейт сломано, там никто не сидит. Женщина у окна, напротив Кейт, читает бульварную газету, ее лица не видно за раскрытыми страницами. Еще одно слово ясно и грубо врезается в голову Эми. ЗАПАД. Она нечаянно произносит его вслух.

Что? — ворчит Кейт, поднимая голову.

Ничего, отвечает Эми. Это я сама с собой говорила. Но настоящая перемена, настоящая беда, думает она, начнется, когда слова снова станут возникать в связке друг с другом, когда будут показываться целые предложения. А может, даже фраза, всего лишь фраза.

Запад — это там, где построили тот мост, думает Кейт, мост, который тамошние жители даже не хотели строить, а вот теперь им приходится платить, если нужно по нему проехать. Это там можно попасть в «Макдоналдс», где все на гэльском. Если только Эми когда-нибудь разрешит тебе зайти в «Макдоналдс».

Значит, мы туда едем, на запад? — спрашивает она.

Нет, отвечает Эми, сегодня мы едем на юг.

В Южную Шотландию? — спрашивает Кейт.

Нет, еще дальше на юг, говорит Эми. Там Шотландия уже кончается.

Кейт кладет голову на стол. Мне не очень-то хочется уезжать из Шотландии. Мне не очень-то хочется опять в Англию. Мне теперь гораздо больше нравится Шотландия.

Но мы же не просто едем в Англию, говорит Эми. Мы не просто едем в какую-то старую скучную страну. Мы поедем гораздо дальше. Мы — тут она наклоняется и шепчет на ухо Кейт, чтобы больше никто не услышал, — едем на таком поезде, который мчится прямо вспять, в туман времени.

Кейт смотрит в окно. Там же нет тумана, возражает она.

Ты его не видишь, потому что мы едем слишком быстро, говорит Эми. Когда она произносит эти слова, поезд плавно проносится мимо какой-то станции. Кейт пытается прочитать название, но буквы уже унеслись вдаль.

Видишь? — шепчет Эми. Ты видела, как мы промчались мимо тех людей, которые стояли на платформе? Так вот, мы не смогли разглядеть их лиц не только потому, что едем слишком быстро, а еще и потому, что мы движемся совсем в другом времени, чем они. А они за всю свою жизнь увидят нас с тобой в течение одного мига, даже крошечной доли от доли секунды нашей жизни. А еще — видишь всех этих людей вокруг нас? Они выглядят совсем как живые. Но на самом деле, по правде, все они — только тени людей, которые несутся сквозь время со скоростью сто миль в час.

Кейт невольно охватывает любопытство. Что ты хочешь сказать? — спрашивает она.

То и хочу сказать, говорит Эми. Это поезд-призрак.

Эми показывает глазами на газету, которую держит перед собой женщина напротив. Видишь что-нибудь за газетой? — шепчет она на ухо Кейт. То-то, там никого нет. Эти руки, что держат газету, — призрачные руки.

Да нет, это какая-то женщина, шепчет Кейт.

Да, отсюда кажется, что там женщина, но за газетой - то никого нет, только пустота, тихонько говорит Эми.

Да не существует никаких призраков, спорит с ней Кейт. Она понимает, что это просто одна из сказок Эми, что Эми пытается развеселить ее, чтобы она не дулась. Она понимает, что это шутка. И все-таки теперь она не отрывает глаз от этих рук с газетой — на всякий случай. Руки встряхивают газету, выпрямляя страницы, крепко держа над чем-то, что прячется там, по ту сторону.

Эми поворачивает голову, незаметно кивает на сидящего по другую сторону прохода мальчика с пулевидной головой, спящего на рюкзаке. Если дотронешься до него, говорит она, то твоя рука пройдет сквозь него. То же самое случится, если ты прикоснешься к любому из пассажиров в этом поезде. Кроме нас с тобой, разумеется, добавляет она.

В вагоне кто-то везет младенца, и тот иногда вскрикивал, когда поезд резко убыстрял или замедлял ход. Даже тот малыш — призрак? — спрашивает Кейт.

Даже тот малыш, отвечает Эми.

Убедившись, что Кейт заинтересовалась, Эми закрывает глаза и устраивается поудобнее, чтобы задремать. Кейт сидит в своем кресле с прямой спиной, чтобы ей было видно все, что происходит в вагоне. Спящий мальчик. Женщина с младенцем — от младенца пахнет сладкой молочной отрыжкой, даже сюда доносится этот запах. Две дамы разговаривают. Кто-то ест пластмассовыми ложками, и над их пластиковыми мисками с едой поднимается пар.

Позади Кейт сидит девушка с длинными черными волосами и челкой; она читает журнал и обкусывает заусенцы. Влажными пальцами листает страницы журнала. Напротив девушки мужчина в костюме поедает сэндвич и с набитым ртом разговаривает по мобильному телефону. Да, говорит он, мы его только что проехали. Встряхивает телефон и повышает голос. Алло? — говорит он, снова встряхивает и нажимает кнопки, издающие пищащие звуки. Алло, это был тоннель, говорит он. Слышишь меня? Ты вдруг пропал. Да, мы только что его миновали, а потом проехали через тоннель.

Кейт снова садится прямо. Под столом, под руками, которые держат газету, она видит ноги в плотных колготках и туфлях.

Тут она хорошенько прицеливается и изо всех сил наступает на эти туфли.

Раздавшийся вопль заставляет Эми раскрыть глаза. Она видит, как женщина напротив мнет газету одной рукой, а другой, нагнувшись, щупает свои ноги.