– Вот это что-то новенькое в рамках женской психологии, но тебе и карты в руки, со специалистом не спорю, – объявил покладистый мой компаньон, поставил на стол взявшуюся неведомо откуда малую бутылку "Абсолюта", плеснул из нее в чашки, отпил из своей и высказался. – Аз многогрешный, стукнутый чем хочешь во все места своего уязвлённого организма, признаю чистосердечно и всеми печёнками-селезёнками, что зрелище, явленное здесь, порвало все важные части души и тела вдребезги и на мальчайшие части! (Надо ли говорить, что речь компаньона была мною слегка переработана, иначе не полезла бы ни в какие рамки!)

– Хотя, душа моя, не мерещится ли тебе тоже, – продолжил Валентин без малейшей заминки. – Как и мне, в бога, мать и душу плюнутому, что раздолбанное биллионы раз это самое дурного вкуса сценопредставление, каковому нас подвергли на пару, накрыло нас той самой частью тела отнюдь не в виде импровизации? Что это был офигительно простенький предлог, к давно задуманному мероприятию? Что твой замечательный юноша отбыл не потому, что меня многогрешного увидел, а дело ваше давно к этому двигалось. Или нет?

– Я просила каяться, а не анализировать, – сухо заметила я, прополоскав рот "Абсолютом", в горло он почему-то не пошёл.

– Вас понял, виноват, исправлюсь, – заверил Валентин. – Так, бишь, на чём я малоспособный чудак, остановился? На том, что пробитые и продолбанные, мои хреновые извилины пропустили, проглядели, недотумкали подробностей твоего домашнего хозяйства и деталей интимной жизни.

– Всё, Отче, заткни фонтан, я удовлетворена, – выговорила я, наконец протолкнув в глотку абсолютное лекарство от всех скорбей. – Ты сказал достаточно, выразился внятно. Спасибо, что подержал вовремя хлеб и молоко, а также изобретательно утешил. Мысль я поняла, вполне согласна, посуда теперь в относительной безопасности. Я выпью по очереди молока и водочки, водочки и молока, и вскоре присоединюсь к твоим деловым размышлениям.

– Может, чуть повременим, не так сразу, – предложил Валька.

– Да нет, в принципе можно начать полегоньку, а если я иногда буду вставлять запоздалые замечания по поводу своих бывших личных дел, ты не удивляйся, а мигом подстраивайся под шоковое состояние, – я внесла своё деловое предложение.

– О,кей, прелестное моё дитя, я на всё согласен, давай помаленьку двигаться в сторону трупа и так утешимся, – охотно согласился компаньон.

Я присоединила к деловому банкету свой блокнот, и мы принялись расшифровывать ребусы, понаделанные вдоль и поперек Веерной улицы. На десерт я предложила события в 71-ой квартире, не забыв упомянуть бородатую черную Психею.

– В принципе я удовлетворен, – заключил Валентин благосклонно. – Обход и мониторинг ты провела тщательно, отметила моменты, взывающие к вниманию, засветилась в нужном месте целиком и полностью. А, самое главное, приобрела информатора – вот это успех! Такое бывает не каждый день, поздравляю, ты уже не дилетант. Удрученная дама Мизинцева, вот оно главное достижение, и дурацкий визит к чёрной собаке более чем уместен, не терзайся. Доложи клиентке Мизинцевой по форме и держи с ней связь, можешь взять в оборот дочку, если она взаправду служит в галерее, не помешает. А что никто ничего не видел – не твоя печаль, всего лишь Божий промысел.

– А дальше что? Кроме Мизинцевых и чёрной собаки? – я спросила, чередуя "Абсолют" с молоком из одной чашки, напиток, между прочим, начал мне нравиться.

– Дальше – больше, – таинственно заявил Валька. – Первое испытание огнем ты прошла, я доволен, теперь займись легальными дамочками покойного Рыбалова. Если ничто не претит, естественно. Их две штуки. Первой пойдет Ирочка Корсакова с телевидения, официальная любовница. Вторая – орешек покрепче, подруга юности, голос совести и прочие ужасы в жизни покойного Кости Рыбалова. Зовут Нина Игоревна Уланская, примерно твоя ровесница, страшна, как смертный грех, не в меру обаятельна и, если верить слухам, незаурядно умна. Разведена, имеет большую дочь, муж женат на француженке, живет в Париже. Закончила историко-архивный институт, занимается деловой перепиской на французском языке, денег от Рыбалова не брала ни одной копейки. Надеюсь, ты врубилась, что с нею придется туго. Говорят, что Костя Рыбалов слушался её беспрекословно. Даже мечтал жениться, но она ни в какую. Вот такие мои сведения, дальше будешь смотреть сама.

– А на что смотреть? Чего нам от них надо? – спросила я.

– Не, дитя, я покорен и раздавлен, это о тебе так Паша говорит, – сообщил Валька. – Ты должна быть в шоке, сам видел театральное представление, а ты – почти как огурчик и задаешь правильные вопросы. Кстати о Паше, не желаешь ли теперь рассмотреть его неделовое предложение, это выход. А у девушек рыбаловских нужно выспросить обиняком, что именно заботило и волновало Костю в последнее время помимо деловых коллизий. Что лежало у него на душе, о чем он нечаянно проговаривался. Деловые моменты учтены, теперь хорошо бы сопоставить другие тревоги ушедшего от нас Рыбалова. Твой родич Паша, не тем будь помянут, велел прочесать дочиста вокруг и около, и вывод сделает самолично.

– Знаешь, Отче Валя, ты, пожалуйста, Пашу в мои личные дела не посвящай. Могу я надеяться, что сбережешь секрет? – чуть затоможенно попросила я.

– Апсольман, как скажешь, так и будет, – заверил Валентин. – Но учти, он-то исход твоих дел вычислил чуть ли не год тому назад.

– На то он и аналитик, – согласилась я. – А вот о девушках, ты мне подскажи чуток. Ключевой пункт имеется, или самой искать?

– Хорошо сечёшь, сходу. Раз сама догадалась, то скажу, – в свою очередь согласился друг Валя. – Попробуй уяснить, зачем покойник Костя рвался на отдых один, а если не один, то с кем, от кого секрет, или вообще не секрет. Очень мутный пунктик, вполне может оказаться пустышкой, иногда действительно хочется от всех отдохнуть и удалиться под сень струй половить рыбку. Костя наш был человеком цельным, с него сталось бы скрыться на неделю в девственные леса, жить в избушке и осмысливать мировые проблемы. Только не в избушку он намылился, а на море. Ладно, сама умная, разберёшься. А что друг Паша тебе проанализировал, совсем не интересует?

– Дался тебе друг Паша! Хотя опять же работодатель, надо уважить, валяй, излагай его фатальный анализ, – вновь согласилась я.

– Паша бросил небрежно, как юношу твоего пару разков узрел, что видит ситуацию печально. Молодой человек, резюмировал Паша, причём с южной кровью, достиг возраста, природа требует своего, а жениться не с руки, не промахнуться бы, не продешевить. Девушки в данном случае представляют опасность, могут быть неприятности, особенно, если менять их часто. А наша милая Катрин, заметил Паша, бесконечно благородна, никогда ничего не потребует, что очень удобно. Но вот, как придёт время парню устроиться, то у Катрин сразу обнаружатся недостатки, она не сможет или не захочет быстро исправиться, тогда юноша заплачет и уйдет. Такие вот анализы предсказал Паша больше года назад. Нет, дитя, ты перепутала, это юноша должен плакать, а ты пей водку с молоком. Мы с Пашей тебя очень любим, ты замечательный человек и работаешь хорошо. Хотя и бесконечная раззява, тут Паша прав.