не помню. Но найти воду — не самое сложное. Самое сложное — это общаться с Крапивой, которая отрабатывала сейчас худшую версию себя. Я прислушался.

— Козёл, урод, идиот, баран, дегроид, чмо, садист, тупой придурок… — девушка перебирала нелестные эпитеты. Надеюсь, просто так или от скуки, никого конкретно не имея в виду. Ну, вдруг у неё хобби такое…

— Тупой — это лишнее! — крикнул я. — Придурок он и так тупой, поэтому лучше использовать это слово в словосочетании «тупой баран».

Ругательства затихли, потом на крыльцо вышла растрёпанная девушка.

— Ты меня ещё учить будешь!

— Ну, я на стройке работал, у меня ж опыта больше, — как можно более миролюбиво ответил я.

— Ты куда нас привёз? Можно было просто в лесу палатку ставить. В этой халупе жить невозможно.

— Не думаю, что всё совсем плохо. Тем более, что у нас есть походные принадлежности.

— Ну, иди покажи мне плюсы этого места, — Крапива картинно ушла с крыльца, уступая мне дорогу.

Пойду смотреть наш терем.

Дом не впечатлял, но и совсем безнадёжным его назвать было нельзя. Пол тут был. Да чего уж там пол, тут был даже потолок! Окна, конечно, некоторые выбиты, некоторые целые. Мусора не так уж и много. Блогер худо-бедно, но убирал за собой. Пустые бутылки намекали, что трезвенником этот отшельник не был. Сейчас мусор был аккуратно собран в углу. Куча выглядела свежей. Скорее всего, эту небольшую уборку затеяла девушка. Какая хозяйственная!

Также колорит интерьеру придавала печь. Фактически планировка представляла из себя что-то типа небольших сеней, откуда дверной проход вёл в основное помещение, которое состояло из всего одной комнаты с кирпичной печью почти посередине. Печь была с плитой для готовки. Рядом в грязном ведре лежали кочерга и узкий совок на длинной ручке. Я открыл печную заслонку, внутри печки всё пространство было забито золой. Под большой дверкой была ещё одна поменьше, открыл — тоже всё в золе. Тут, получается, две камеры горения что ли? Ладно, с этим позже буду разбираться. Что тут ещё?

Из «ещё» присутствовали убогий стол и четыре ещё более убогих стула. На полу рядом со столом и на стульях располагались привезённые нами вещи. Удобства, очевидно, в саду. В общем, пол есть, потолок есть, стол есть, стулья есть, печь есть, дров нет, посуды нет — положительных моментов намного больше. Я, стараясь выглядеть как можно более позитивным, поделился своими выводами с Крапивой. Девушка моим энтузиазмом не заразилась, а продолжила свою странную игру по перечислению негативных эпитетов. Когда слово «вонючий» начало повторяться, я потихоньку стал прокрадываться к выходу. Что-то мне подсказывало, что всё ею сказанное в какой-то степени относилось ко мне.

— А ты ела? — спросил я, выйдя из дома и игнорируя все нелестные комментарии в свой адрес.

— Нет, не ела!

— Давай тогда перекусим и будем обустраиваться.

— Чем же ты собрался перекусывать? Гречкой? Предлагаешь на печке обед приготовить?

— С печкой позже разберёмся. Пока можно просто протеиновых батончиков съесть. Сейчас я найду, где они, — я пошёл к машине. Девушка была, мягко говоря, раздражена.

Батончики оказались в багажнике.

— Тебе клубничный, малиновый или карамельный?

— Ванильный.

— Да, и такой есть. У тебя получилось что-то вспомнить, насчёт валенок и сгущёнки? — спросил я, когда мы съели по два батончика и запили водой из последней бутылки. Придётся с водой вопрос решать самым первым.

— С чего ты вообще решил, что я должна что-то вспомнить? Что на тебя нашло? Можешь мне внятно и с самого начала объяснить, что ты устроил и зачем? Ты сказал, что я выполняю какие-то команды. Чьи команды? Да, некоторые вещи я не могу объяснить, но объяснять их так, как кажется правильным тебе, у меня нет никакого желания. Если хочешь, чтобы я что-то вспомнила, так напомни!

— Я всё расскажу, но ты сначала скажи, что-то получилось вспомнить насчёт валенок и сгущёнки?

— Не получилось. Я пыталась. В голову лезет какая-то чушь, будто мы с тобой гоняли на моей машине, и потом ты купил мне валенки. Но это кажется полным бредом.

Пока я ехал ночью, я много думал, как же помочь Крапиве всё вспомнить. Была надежда, что, если я просто ей покажу свои способности, она мне поверит. Но не сработало. А вот напоминание про сгущёнку сработало намного лучше. Но есть у меня опасение, что, если я ей всё расскажу, что с нами происходило, это не облегчит работу её памяти, а только запутает.

— Смотри, я могу тебе рассказать мою версию событий. То, что помню я. Но ты права, ты совсем не должна мне верить. Давай так. Я расскажу то, что происходило со мной до того момента, когда ты стала активной участницей всей этой истории. Про тебя и про то, что мы видели и делали вместе, я не буду ничего говорить. Ты будешь сама вспоминать. А если захочешь проверить, кажется тебе что-то или нет, то спрашивай меня. Например, если ты вспомнишь, какого размера валенки я тебе купил. Спроси меня. Я скажу, что помню я. Всё честно. Если наши воспоминания будут сходиться, значит есть определённая вероятность, что это не глюки, а реальная память о реальных событиях. Звучит фантастично, но согласись, что мои «фокусы» с ловлей камней — это немного выходит за рамки способностей обычного человека.

— Так и какого размера ты купил мне валенки?

— Ты вспомнила или просто спрашиваешь?

— Ну, в этих глюках была цифра. Назвать это воспоминанием я пока не готова.

— Тридцать восьмой. Белого цвета с калошами.

— Как ты это делаешь?! — Крапива выглядела взволнованной. Она по-прежнему мне не доверяла, но пошатнуть её уверенность в собственной ложной реальности у меня получилось.

— Я тебе говорил, что мне удалось сохранить свою память, но не удалось помочь тебе сохранить свою. Поэтому я пытаюсь что-то сделать, чтобы ты могла вернуть себе память. Если ничего не получится, то вернёшься к обычной жизни.

— А ты?

— А я, если ты помнишь, совершил уголовно-наказуемое деяние, похитив тебя. Но не это главное. Я засветился перед тренером. Это значит, что я не могу больше вернуться к обычной жизни в принципе.

— А что там с тренером? Что ты так на него обиделся? Извини, но всё это на сто процентов выглядит, как ревность.

— Ревность — это очень мягкое и