Убедившись в том, что люди ушли, Малефисента выпрямилась и посмотрела на птицу, которую она превратила в высокого мужчину с блестящими черными волосами и темными глазами. Хотя человек — не лучший, по мнению Малефисенты, выбор формы, она, по крайней мере, спасла птице жизнь.

Сейчас человек-ворон нервно осматривался по сторонам. Заметив фею, он по-птичьи наклонил голову набок и спросил, указывая рукой на свое новое тело, от которого явно был не в восторге:

— Что вы со мной сделали?

Голос у него оказался на удивление глубоким и мелодичным, особенно для того, кто только что обрел дар речи.

— Предпочел бы, чтобы я позволила им забить тебя до смерти? — поинтересовалась Малефисента.

— Не уверен, — ответил человек-ворон, осматривая свои лишенные перьев руки.

— Прекрати ныть, — приказала Малефисента и медленно обошла вокруг человека-ворона, внимательно его изучая. Она должна была признать, что выглядел он не так уж ужасно, даже для человека. Второпях у нее могло получиться и что-нибудь похуже.

— Я спасла тебе жизнь.

Чувствуя себя неуютно под ее пристальным взглядом, человек-ворон переступил ногами и сказал:

— Простите меня.

Малефисента кивнула.

— Как мне тебя называть? — спросила она.

— Диаваль, — ответил он. — И в благодарность за то, что вы спасли мне жизнь, я буду вашим слугой. Приказывайте, я сделаю все, что пожелаете.

«Что же мне пожелать?» — задумалась Малефисента. Да, вот уж неожиданный поворот. Как много было вещей, в которых она действительно нуждалась и которые могла использовать. Ее лицо медленно расплылось в улыбке. Да, есть одна вещь, которая нужна ей больше всего остального.

— Крылья, — сказала Малефисента, кивнув. — Ты будешь моими крыльями.

Усевшись на троне, Стефан осмотрелся по сторонам. Нарядный зал с его лепниной, гобеленами и высокими потолками был олицетворением королевской власти. Хотя Стефан находился здесь для того, чтобы взойти на престол, он не мог справиться с чувством неловкости — ему казалось, что небольшая группа советников, примостившийся снаружи на окне ворон и даже сам тронный зал взирают на него с осуждением, зная, что он не имеет на это законного права.

Его ладони коснулась маленькая рука, и Стефан посмотрел на сидящую рядом с ним жену Лейлу. Она была очаровательна. Глядя в ее добрые, огромные, как у лани, глаза, Стефан постоянно вспоминал тот давнишний полдень на вересковой пустоши, когда Малефисента приручила олененка, и это выглядело так естественно на фоне окружавшей их прекрасной природы. Внешне Лейла совсем не напоминала Малефисенту — у нее были золотистые вьющиеся локоны, а не прямые черные как ночь пряди, и теплые, голубые, а не пронзительно-зеленые глаза. С Малефисентой их роднила только одинаковая сердечность и доверчивость.

От чувства вины у Стефана подкатил комок к горлу, и это заставило его переключиться на происходящее вокруг. Он сделал лишь то, что было необходимо для будущего — своего и Лейлы. Другой соискатель короны, скорее всего, убил бы ее. Кроме того, все это осталось позади, и не стоит заново проигрывать в мыслях то, что уже произошло. Сейчас наступил момент, которого Стефан ждал всю жизнь, и он никому и ничему не позволит его омрачить.

Наконец на голову Стефану опустилась тяжелая корона. Он улыбнулся, прокашлялся и заговорил:

— Король Генрих, должно быть, ошибся, — обратился Стефан к группе стоявших перед ним советников. — И я смущен тем, что его последней волей было отдать эту корону и этот трон именно мне.

Двое советников что-то пробормотали и обменялись многозначительными взглядами. Кровь прилила к лицу Стефана.

— Вы что-то хотели сказать? — он повысил голос.

Советники замолчали, с тревогой глядя на Стефана.

— Вы сомневаетесь? — Стефан поднял вверх указ, объявляющий его преемником Генриха. Он взял его с собой именно на случай подобных осложнений. В залитом солнечным светом зале блеснула печать короля Генриха. — Указ заверен королем собственноручно. Это ведь я отомстил за него, — сказал он так убедительно, что даже сам почти поверил в то, будто Генрих и вправду объявил его своим преемником и заверил указ своей печатью. На самом деле Стефан все сделал сам, в королевской спальне, сразу после того, как король перестал хрипеть под прижатой к его лицу подушкой. Именно тогда Стефан поднял безжизненную руку Генриха и прижал к расплавленному воску кольцо с королевской печатью, обеспечив свое будущее, искренне веря, что заслужил эту награду, ведь он совершил то, на что ни у кого другого не хватило смелости.

— Я снова спрашиваю и советую тщательно продумать ваш ответ, — продолжил Стефан голосом, в котором прорезалась властность. — Итак, вы сомневаетесь?

Один из советников поспешно ответил:

— Нет, сир.

Стефан, глубоко вдохнув, удовлетворенно откинулся на спинку трона. Взглянув на королеву Лейлу, он увидел в ее теплых глазах одобрительную поддержку.

— Я буду продолжать дело короля Генриха вместе с его дочерью — ныне моей женой и детьми, которые появятся у нас на свет.

Неожиданно в дальнем конце зала началось какое-то движение. Влетели три маленькие оживленно болтающие пикси и прервали речь новоиспеченного короля.

— Какие красивые сводчатые потолки! — воскликнула Фислвит.

— Не важно, что сводчатые, зато потолки! — ответила Нотграсс.

— А какие наряды! — сказала Флиттл, разглядывая пышное платье королевы Лейлы. — Здесь настоящий рай!

Пикси подлетели прямо к Стефану и застыли над ним. Он нервно заерзал на троне. Существа с вересковых топей — здесь, в его замке! Уж не Малефисента ли послала сюда этих крылатых дурочек? И что, собственно говоря, им нужно?

— Кто вы? — спросил он.

— Приветствую вас, ваше величество, — сказала Нотграсс, делая в воздухе ручкой. — Я Нотграсс, из волшебного народца с вересковых топей.

Не желавшая отставать Флиттл подлетела ближе.

— А я Флиттл, ваше королевское величество, — сказала она и подтолкнула локтем Фислвит.

— А я Фислвит, ваше величество, — и самая маленькая из пикси поклонилась настолько низко, насколько это возможно сделать, вися в воздухе.

— Зачем вы явились? — грозно спросил Стефан.

— Скажи ему, Флиттл, — обернулась Нотграсс к своей подруге.

— Почему ты сама не хочешь сказать? — спросила Флиттл.

Стефан нетерпеливо заворчал.

— Ох, ты такая несносная! — всплеснула руками Нотграсс, а затем обратилась к Стефану: — Если ваша милость не будет возражать, мы хотели бы здесь жить. Мы ищем приют.

Стефан удивленно заморгал. Он не знал, что нужно этим гостьям, но такого явно не ожидал.