По дороге они почти ничего не говорили друг другу, но Марк заметил, с каким любопытством Константин изучает развешанную повсюду рекламу, иногда бросая на Марка мимолётные взгляды. В эти моменты взор его теплел, а лицо приобретало доброе, даже сентиментальное выражение. При выходе из метро он расспросил Марка, чем они сейчас питаются, а узнав, что, в основном, их рацион состоял из фаст-фуда, бутербродов и кока-колы, скривился и предложил зайти в ближайший магазин. Там он набрал целую кучу разнообразных продуктов, под тяжестью которых Марк сгибался весь оставшийся до дома путь. Придя домой, дядя быстро вник в премудрости кухни и принялся готовить.

Через два часа, напрочь изголодавшийся Марк уже давился обильной слюной, выделяющейся мощным потоком под воздействием умопомрачительных запахов, доносившихся из кухни. Даже пришедшая недавно из школы Юлька, до этого дня проявлявшая к еде полнейшее равнодушие, несколько раз заходила на кухню и спрашивала у вновь приобретённого родственника, что и как он готовит, а напоследок даже взялась ему помогать. Ещё через полчаса Марка позвали кушать. Он, до этого лежавший на диване с задранными вверх ногами и абсолютно пустым, без всяких проблесков движения какой-либо мысли взглядом, не заставил себя долго упрашивать и мигом переместился на кухню. Как бы велики ни были неприятности, но молодость – это время, когда голод зачастую бывает сильнее душевных терзаний. Поэтому, откинув все проблемы, Марк отдал должное кулинарным изыскам дяди. И было чему: украинский борщ и греческий салат, нежнейший стейк и спагетти с морепродуктами, а ещё десерт – настоящий мафин, потрясающий сочетанием горячего ароматного теста и холодной начинки из мороженого…

Ели молча, и только когда Марк достал из холодильника бутылку «Крушовице», дядя, скривившись, спросил:

– Что ты ещё пьёшь, кроме пива?

Марк, не обращая внимания на дядину гримасу, ответил:

– Иногда коктейли, иногда виски… Водку не люблю, коньяк и вино не понимаю…

– Понятно… – дядя пожал плечами, покачал головой, но ничего не сказал.

Когда трапеза была закончена, а окружающий мир стал добрее и понятнее, Юлька принялась мыть посуду. Марк достал сигареты с намерением расспросить возникшего из неизвестности родственника о его дальнейших планах. Увидев сигарету в зубах Марка, дядя, вдруг, абсолютно незаметным и очень ловким движением выдернул сигарету из его рта, а пачку из рук, и, спрятав их в карман, спокойно сказал:

– Племянник, я попрошу тебя не курить в присутствии меня или твоей сестры. Со своей жизнью и своим здоровьем ты волен делать всё, что тебе заблагорассудится, но ты не имеешь права портить наши…

Марк, хотевший вспылить и послать дядю с его фантазиями куда подальше, поразмыслив, успокоился и ничего говорить и делать не стал. При этом он и сам не понял, что на него повлияло больше – дядины спокойные и разумные слова или отточенность и филигранность дядиных движений, за которыми сразу вдруг приоткрылась непростая сущность Константина.

– Хорошо, – вздохнув, сказал он, – не буду… Сигареты верните, пожалуйста.

Дядя отдал сигареты и, предвосхищая вопросы племянников, первым начал волнующий всех разговор:

– Ну что ж, я думаю, вам очень любопытно, откуда я взялся на вашу голову. Отвечу: я получил письмо вашего отца, видимо, написанное перед тем, как он решился на… то, на что решился… В этом письме, помимо всего прочего, он просил позаботиться о вас, видимо, предвидел, что дед долго не протянет. Как только я получил письмо, я поехал в Москву… Просто письмо очень долго не могло ко мне попасть… Кстати, не знаю, где Августу удалось найти мои координаты, я ведь всё время переезжал. Видимо, он давно не упускал меня из виду. В общем, как только я его получил, так сразу и выехал. Добираться было тоже долго… – Константин примолк, вздохнул и, побарабанив пальцами по столу, продолжил: – Уже здесь, приехав по тому адресу, который Август мне указал, я нашёл некоего человека. У него были все документы, оставшиеся от отца, в том числе и подробное описание, как можно вас найти. Ваш отец знал, что дом отберут… Теперь я буду вам помогать, даже если вы этого и не хотите.

Марк, терпеливо выслушавший неторопливое объяснение дяди, спросил:

– Простите, дядя Костя, вы ведь, кажется, с отцом не ладили?

– Когда-то ладил… А потом… Впрочем, давайте, наверное, не будем об этом говорить. То, что было между нами, никак вас не касается. Я ему давно всё простил, а у него самого мы уже спросить не сможем. Думаю, раз он мне послал письмо, то тоже не держал на меня зла… – лицо дяди Кости омрачилось, он прищурился, наверное, в очередной раз прокручивая в уме тревожившие его воспоминания.

– Папа хотел, чтобы вы его простили. Он сказал мне, что очень жалеет о том, как он поступил тогда, – вдруг подала голос Юля, до этого молча протиравшая посуду.

– Когда это он тебе сказал? – ревниво спросил Марк.

– Вчера, – Юля обернулась к родственникам и, заметив на их лицах одинаково встревоженное выражение, поспешила добавить: – Во сне. Он мне теперь часто снится. Иногда ничего не говорит, а вот вчера попросил передать эти слова вам, дядя Костя. Он знал, что вы сегодня приедете. Да не смотри ты на меня так, Марк, я не сошла с ума. Мне и самой тяжело его видеть во сне, он… он как будто живой… – тут Юля расплакалась, закрыв лицо руками.

– Тихо, тихо племяшка, не плачь, – дядя подошёл к Юльке, обнял её и стал гладить по голове. – Такое бывает, – сказал он, обращаясь к Марку, – дети, особенно маленькие, часто видят погибших или умерших родственников, особенно во сне. А могут и наяву. Нет ему покоя…

– Жесть, – только и нашёл, что сказать, Марк.

Ничего не ответив, дядя Костя усадил на стул Юлю, налил ей воды и после этого обратился к Марку:

– Расскажи всё, что тебе известно о делах отца, да ничего не упусти.

Вечером Марку позвонил Оранж:

– Ну, как дядя?

– Да вроде в тему. Только какой-то необычный, весь какой-то мистический. Я так и не понял, чем он занимается. Но, по ходу, чувак реальный.

– Рад за тебя. А я тут, кажись, придумал, как Хрюнделя опустить, – Оранж сделал многозначительную паузу.

– Да давай, колись, не хрен тут из себя Максвелла строить!

– Макиавелли, дубина! Короче… Светку Сорокину помнишь?

– Это рыжую такую, из одиннадцатого «Б»?

– Теперь уже студентку МГИМО, понял? Так вот, я ей тут позвонил, по старой памяти, – Оранж, хитрый котяра, действительно имел много общих воспоминаний с множеством девиц, в том числе и старшеклассниц. – Так вот, она мне призналась, что имеет кое-какие интересные фотки с ней и Хрюнделем. Говорит, специально сделала скрытой камерой, ха-ха, чтобы тот съехать не смог на ЕГЭ. Теперь они ей не нужны, она уже своё получила, а мне их готова презентовать, если я с ней на дачу съезжу завтра. Так уж и быть, пострадаю ради справедливости…

– Да уж, ты-то пострадаешь, ты известный страдалец, – Марк говорил это с некоторой завистью, так как, несмотря на более представительную внешность, не имел и сотой доли того запаса любовных приключений, которыми мог похвастаться Оранж. Девчонки, они, говорят, наглых любят…