— А ведь перед первым полетом ты убеждал всех, что лететь следует тебе, потому что ты легче. Согласись, твой довод оказался неубедительным, — с улыбкой сказала археолог.

Урза недовольно поморщился, но ничего не сказал.

Мишра, как и Урза, облетел вокруг лагеря два раза. Токасия подумала, что парень ищет поток холодного воздуха, чтобы уронить и удержать машину на лету так же, как и его брат. К тому же она заметила, что если Урза прилагал все усилия к тому, чтобы удерживать аппарат на одной высоте, то Мишра, наоборот, постоянно опускался и поднимался, накреняясь то в одну сторону, то в другую.

И тут Мишра, пролетев над лагерем, развернул орнитоптер на запад, вглубь пустыни, и улетел.

Орнитоптер сначала стал кляксой, потом просто пятнышком на горизонте. Токасия и Урза переглянулись.

— Может быть, порвалась тяга, — предположила Токасия.

— Нет, маленький дурачок просто решил залететь подальше, — проворчал Урза и побежал на холм, чтобы лучше видеть, куда направился Мишра.

Старший брат не проделал и половины пути, когда звук хлопающих крыльев возвестил о возвращении младшего. Пилот еще раз дважды облетел вокруг лагеря и приземлился прямо у ворот укрепления. Когда он выбрался из кабины, его уже ждал Урза, возмущению которого не было предела.

— Ты понимаешь, что делаешь? — закричал он. — Эти твои рывки! Наверняка повреждены блоки! И ладно бы только это! Как тебе только в голову пришло так далеко улетать от лагеря! На тебя же могли напасть птицы рух! А если бы ты разбился в пустыне?! Где бы мы тогда тебя искали?!

Пропустив тираду брата мимо ушей, Мишра, как ни в чем не бывало, сказал:

— Я видел рисунки. А ты?

Урза запнулся на полуслове и озадаченно посмотрел на брата.

Темноволосый мальчик повернулся к Токасии.

— В пустыне есть рисунки. Полоски из темной земли, их хорошо видно на фоне светлого песка. Мы много раз проходили рядом с ними и не обращали внимания. Но сверху видно, что это — рисунки! Там есть драконы, джинны, птицы рух, даже минотавры. — Он повернулся к брату. — Ты их тоже видел, а ну признавайся.

Урза оторопело смотрел на брата. Собравшись с духом, он осторожно ответил:

— Я больше беспокоился о том, как бы не потерять управление.

Мишра и бровью не повел.

— Рисунки расположены вокруг большого холма. Держу пари, что если мы осмотрим его, то найдем транский лагерь.

— Может быть, это святое место фалладжи, — начал Урза, но Мишра отмахнулся.

— Нет, — сказал он тоном, не терпящим возражений. — Насколько я знаю, фалладжи никогда не селились в этих землях. Мне кажется, что это транский курган, и нам нужно его исследовать.

— Нам нужно выяснить, не повредили ли мы орнитоптер, — сказал себе под нос Урза. Он уже ощупывал крылья и распорки, проверял, нет ли в парусине дырок.

Токасия широко развела руки, словно обнимая обоих братьев.

— Что нам нужно, так это отпраздновать первый полет, — сказала она. — А завтра у нас будет достаточно времени, чтобы все проверить.

В тот вечер ученики и землекопы сложили в лагере большой костер. Все были возбуждены. Новенькие радовались — теперь им будет о чем рассказать по возвращении в столицу. Еще бы, они своими глазами видели, как Урза впервые поднял орнитоптер в воздух, а Мишра нашел в пустыне гигантские рисунки. Многие месяцы они просто рылись в каких-то траншеях и полировали неведомые старинные металлические детали, и вот наконец случилось что-то в самом деле примечательное. Тут было чем гордиться. Звучали песни, лился набиз, Рахуд учил аристократов традиционным танцам фалладжи. Ритм был слишком сложный, но поскольку требовалось не только двигаться, но и размахивать во все стороны заостренными палками, новички пустились в пляс. Во всем этом был дух настоящего приключения. Мишра снова и снова рассказывал, как летал вглубь пустыни, и Токасия знала, что не пройдет и пары дней, как буквально все в лагере будут из кожи вон лезть, только бы им разрешили полетать.

Меж тем Урза молча сидел у костра. Он не танцевал и ничего не пил.

Заметив это, Токасия подошла к нему.

— Тебе грустно? — спросила ученая.

— Нет, что вы, — ответил юноша. — Мне просто кажется, что надо проверить оснастку — не порвалось ли что-нибудь, не треснуло ли. А если уж мы решили сделать кабину побольше, то надо…

— Завтра, — твердо сказала пожилая женщина. — Ты так молод, у тебя вся жизнь впереди. А сегодня вечером надо веселиться.

— Я веселюсь, когда работаю с машинами, — сказал Урза, глядя, как по другую сторону костра Мишру со всех сторон обступили ученики и землекопы, чтобы еще раз услышать его историю. Токасии казалось, что с каждым новым пересказом она делается все длиннее и увлекательнее.

— Есть в жизни и другие радости, — сказала Токасия, проследив за взглядом Урзы. — Твой брат, похоже, уже сделал это открытие,

Немного помолчав, Урза ответил:

— Я вовсе не был против, чтобы Мишра полетал на орнитоптере.

— Я и не говорила, что ты был против, — сказала Токасия.

— Просто когда машину первый раз запускают, ее детали испытывают большие нагрузки, — продолжал, поднявшись на ноги, старший брат. — Надо было сначала все проверить, а потом пускай бы он летел, куда вздумается..

— Конечно, — спокойно сказала Токасия.

— Даже если забыть о его безрассудстве — он ведь мог пострадать из-за какой-нибудь технической неисправности, — сказал Урза.

— Верно, верно, — согласилась Токасия. И, выдержав паузу, продолжила: — Но попробуй объяснить это мальчишке, у которого одно желание — доказать всем, что он ни в чем не уступает старшему брату.

— Когда имеешь дело с машинами, главное — соблюдать все меры предосторожности. Я говорю только о благоразумии.

— А если бы спор выиграл он, а не ты? Стал бы ты тогда настаивать на соблюдении всех мер предосторожности? — спросила Токасия.

Урза не ответил. Он просто стоял и молча смотрел на своего брата сквозь языки пламени.

Мишра был прав — западнее их лагеря среди песков были огромные рисунки. Кто-то насыпал в пустыне небольшие валы из сухой земли, более темной, чем окружающий их песок. Заметить их можно было только с воздуха — Токасия и раньше отправляла экспедиции в этот район, еще до того, как организовала лагерь на нынешнем месте, но она даже не догадывалась о существовании рисунков.

Последние представляли собой странную смесь. Здесь были изображения людей, точнее, существ, более или менее похожих на людей. Любое из них могло оказаться портретом трана. Изображения животных — оленей, слонов и верблюдов — соседствовали с геометрическими фигурами — кривыми, спиралями и многоугольниками, стороны которых по многу раз пересекали скопления фигур, разделяя некоторые из них на части, другие же оставались нетронутыми. «В общем, совершенно бессмысленные детские рисунки, — подумала Токасия, — созданные ради забавы расой пустынных титанов».