Поэтому-то мы так убеждены, что находимся именно внутри тела: так мы обеспечиваем себе стабильность, уверенность и безопасность. Наше тело – это наше убежище.

Существуют и другие способы испытать ВТО – например, психотропные вещества наподобие кетамина. Но самым эффективным средством являются приборы виртуальной реальности. Метцингер испытал это на себе: он надел шлем виртуальной реальности, куда транслировалось изображение с камеры, снимающей его со спины, так что он будто смотрел на себя сзади. Когда кто-то чесал его спину, Метцингер видел это со стороны – чувство жуткое и дезориентирующее. Мы не испытываем его, так как находимся «внутри» тела, как в скафандре.

Но как раз этот скафандр нас и ограничивает. И дело даже не в том, что ВТО лучше другого опыта, а в том, что мы разучились переключаться между ментальными моделями. Но эта способность позволяет нам адаптироваться к изменениям среды, а значит, никогда не сможет быть утрачена до конца. Когда мы мечтаем, фантазируем, закрываем на что-то глаза или отказываемся что-то принимать, мы тоже поворачиваемся спиной – к тому, что привыкли считать правдой.

Виртуальная реальность, независимо от того, как мы в ней оказываемся – при помощи гаджетов, наркотических веществ или вообще случайно, – формирует изображение. Даже если оно трехмерное, как в случае с VR-очками, иллюзия от этого не становится реальностью.

Ваша модель себя – это мозаика, скрупулезно собранная вами из воспоминаний. Ваше прошлое – вот что делает вас «собой». И каждый из нас может припомнить события, которые добавляли этой мозаике деталей. Для меня это, например, учеба в мединституте, перелет из Индии в Америку или аврал первых дней работы в больнице Нью-Джерси, когда на меня навалилось все: чужая страна, огромный объем работы, сдержанное одобрение со стороны местных врачей. Все это проносится перед глазами, будто происходит прямо сейчас, но это ведь не так. На некоторых уровнях наши «модели себя» совпадают, на других – нет. Потенциал для вариаций бесконечен. Например, если мы с вами проведем вместе день и будем смотреть на одни и те же предметы, есть одну и ту же еду и разговаривать с одними и теми же людьми, нас будет связывать общий уровень «модели себя». На этом уровне будут находиться, положим, Тихий океан, тарелки с пловом и наши общие друзья. Но ваша модель будет впитывать или отторгать, хранить или выбрасывать, держать или отпускать этот день своим уникальным образом. Мне могут понравиться звуки ситара, звучащие в ресторане, но для вас это будет невнятный шум. Если за столом к нам присоединятся наши жены, то мы будем испытывать теплые чувства каждый к своей, и у наших отношений с этими женщинами будет своя уникальная история. Раз за разом вы будете адаптировать воспоминания обо всем пережитом под уже существующую «модель себя».

Как показывает технология виртуальной реальности, «модель себя» не ограничивается одним визуальным восприятием. Мы верим звукам, тактильным ощущениям, запахам, вкусам – словом, мы с рождения запрограммированы на то, чтобы попасть в ловко расставленные сети симуляции. Но нельзя игнорировать способность человеческого разума абстрагироваться от иллюзии. Дети удивляются, когда фокусник достает кролика из шляпы, потому что они верят тому, что видят. Когда они узнают, что у шляпы двойное дно, сам фокус остается прежним, изменяется лишь его восприятие. Для фокусника, который делал этот трюк сотни раз, никакой иллюзии вообще не существует, он скучает и думает только об ужине, который его ждет после представления. А теряя свое очарование, иллюзия теряет все.

Обратное происходит, когда наступает время разрушить «модель себя», эту всеобъемлющую декорацию. Как только вы распознали иллюзию, жизнь становится куда более увлекательной. Так говорят люди, вокруг которых симуляция уже рушилась – чаще всего неожиданно и без каких-либо усилий с их стороны. Недавно я встретил одного из таких людей. Его зовут Лорин Рош, сейчас ему 68 лет, но тогда он был восемнадцатилетним студентом без гроша в кармане и решил принять участие в исследовании психологических эффектов медитации. Когда он пришел в лабораторию, ему сказали, что он контрольный испытуемый, поэтому не получит никаких инструкций. Все, что он должен был делать, это приходить каждый день в течение двух недель и по два часа проводить в абсолютно темной звуконепроницаемой комнате. Лорин никогда не слышал о медитации. Он просто сидел, вслушиваясь в тишину и всматриваясь в темноту, и совершенно случайно достиг состояния полной сконцентрированности.

Чувство было неожиданным, оно шокировало и полностью поглотило его. А спустя несколько месяцев в руки Лорина попала книга о 112 техниках медитации, основанных на древнеиндийских сутрах (наставлениях и афоризмах, переведенных с санскрита). Он с восторгом осознал, что многие из ощущений, описанных в этих многовековых текстах, ему хорошо знакомы. Предрасположенность к медитации у западного юноши сама по себе сродни музыкальному таланту, но Рош пошел дальше. Он посетил фестиваль бхакти в национальном парке «Джошуа-три», штат Калифорния. Бхакти – популярный в Индии комплекс практик, основанный на любви, вере и преданности, которые ведут к просветлению. Самая распространенная практика бхакти – песнопение, в котором и поучаствовал Рош. В тот день было невыносимо жарко, и его силы стали иссякать. «Хотелось окунуться в бассейн с соленой водой неподалеку, – вспоминает Рош. – Когда я отошел так далеко, что песнопений уже не было слышно, я понял, что все еще слышу их внутри себя. И хотя этот звук был тише, чем хоровое пение участников, он обладал таинственной силой. Словно все атомы моего тела танцевали и пели гимны Богине и Богу, Деви и Шиве… Как в индийском фильме».

Рош по сей день продолжает воспевать Богиню и Бога. Он даже выпустил собственный перевод 112 сутр, который считается одним из наиболее завораживающих. В нем на древние тексты накладываются его личные переживания. Вот, например, Шива поет Деви:

Я встретился с Лорином Рошем, когда писал эту книгу, и он сиял блаженным счастьем, в котором и заключается конечная цель бхакти. Его перевод сутр так и называется – «Сияние сутр». Я купил себе эту книгу, чтобы почитать в самолете, и этот перевод оказался более личным и искренним, чем любой из прочитанных мной ранее. Он действительно чувствует «танец атомов»:

Скептики возразят, что опыт Роша субъективен и не имеет отношения к реальности. Атомы танцевали в его воображении, а не под микроскопом в лаборатории. Материальный мир не похож на симуляцию. Он кажется реальным. Когда мы представляем себе что-то причудливое, вроде дракона, мы не пытаемся увернуться от извергаемого им пламени.