Дракон не двинулся с места. Как всегда, когда Йеруш Найло говорил с ним, хотя всякий раз ему хотелось отшатнуться, казалось: еще мгновение – и эльф сиганет к нему безумным не-эльфским прыжком, ударит ногами в грудь, повалит наземь, вопьется в горло острыми мелкими зубами, а потом продолжит взахлеб делиться своими соображениями, нервически улыбаясь окровавленным ртом. Взгляд Найло всегда был жадным, не то голодным, не то сумасшедшим – глядя на него, тонкокостного, с дергаными движениями, легко меняющего настроение, можно было поверить и в то, и в другое. Когда он слишком засиживался в библиотеке или в лаборатории, где изучал поведение разных существ и веществ в воде, то под глазами эльфа залегали синие тени, придававшие ему бесповоротно помешанный вид.

Илидор опасался Йеруша Найло, потому что считал его способным на любую авантюру, на поступки любой степени неприглядности и на самые идиотски нелогичные спонтанные решения. Но в то же время Найло притягивал Илидора тем неизбежным притяжением, которое ощущают любые противоположности, находя друг в друге и собственное отрицание, и собственное же повторение. Эльф и золотой дракон походили друг на друга больше, чем Йеруш Найло походил на других эльфов, а Илидор – на других драконов. Он не кривил душой, когда говорил Конхарду, что Найло, его враг, больше кого бы то ни было в Донкернасе походил на его друга.

Как любой пленник, Илидор с опаской относился ко всем своим тюремщикам, включая Найло, а Найло совершенно не опасался Илидора, считая, будто его, как и других драконов, связывает Слово, и он не сможет навредить, даже если захочет. Но Илидор мог – к примеру, заморочить Йерушу голову. Именно так он и сделал в тот самый день, когда сбежал из Донкернаса. Такова уж магия золота и такова вторая магическая способность золотого дракона – вдохновлять других на поступки, которые прежде казались невозможными. Быть может – заставлять переоценивать собственные силы, утрачивать способность к взвешенному рассуждению. И пусть наваждение быстро проходит, но… иногда всё решают мгновения. Например, когда ты – рыба, услыхавшая рыбака, или дракон, бегущий из Донкернаса.

Камень, который едва не сломал Илидору крыло и едва не сорвал его побег, запустил из камнемета Найло, если Илидор хоть что-нибудь в этой жизни понимал.

– Рыба уплывает, – понизил голос Йеруш.

Он наклонился к дракону, просто вгрызся в его лицо своими огромными сине-зелеными глазами, лихорадочно горящими на скуластом лице, и Илидору снова стоило большого труда не сделать шаг назад.

– Рыба уплывает, потому что очень хорошо слышит рыбака. Звук в воде разносится быстрее, чем в воздухе.

За окном громыхнуло, белое пятно света потухло, тень протянулась за спиной Найло, погладила косой пробор в волосах, и эльф словно почувствовал это, голова его дернулась, пальцы впились в оконные рамы, сжали их, погрузились в них и стали таять клоками серой мглы – не то пепла, не то тучи, не то льда. Потом всё пропало: Йеруш, окно и день, а вокруг Илидора образовалась сплошная серая муть с редкими языками дыма, дракон попытался обернуться и проснулся.

* * *

– Значит, он проявил себя очень хорошо, – медленно повторил Югрунн Слышатель.

Он стоял у оконного проема в своем прекрасном саду, где зеленели, цвели и упоительно пахли всячески лелеемые растения с поверхности. Цветы: пушистые желтые пилании, белые в синюю крапушку радоны, а еще безымянный травяной ковер, в котором временами проклевывался одинокий клевер. И несколько пахучих кустарников: жасмин, тимикой, алидон. Король любил приходить в свой сад, чтобы навести порядок в мыслях или покой в чувствах, и этому удивительным образом помогал один лишь вид растений. Поистине, сад был лучшей задумкой нового архитектора, даже если поначалу и возникало столько сложностей с доставкой земли и саженцев. Зато теперь эльфские и человеческие послы точно знают, чем можно порадовать Югрунна Слышателя: саженцами редких, красивых и, что важно, живучих цветов, а также парой мешков жирной черной земли для их высадки.

Однако сейчас король не любовался своими драгоценными растениями, он смотрел в окно. Уже довольно долго стоял и смотрел в окно очень внимательным, живым и пытливым взглядом, который не вязался с его расслабленной позой: сложенные на животе короткие руки, чуть отставленная нога – опять к утру разболелось колено. Ногтями он в задумчивости барабанил по железной пряжке пояса в форме трона. Над отложным воротом шелковой рубахи ритмично покачивались стянутые в хвост седые волосы – король едва заметно двигал головой в такт какой-то мелодии.

– Он проявил себя великолепно, – подтвердил Ндар Голосистый.

Советник знал, что не сумел произнести эти слова сдержанным тоном, как велит этикет, но какой, в кочергу, этикет, когда посреди Гимбла, прямо в придворцовом саду камней, сидит дракон!

– Вывел группу на давно заваленный отвилок, разобрать оказалось нетрудно, а за ним – разлом с залежами олова. Сами бы мы никогда его не нашли, а дракону всего два дня потребовалось, да и то, как в отчетах пишут, большую часть времени он словно… просто гулял по подземью, изучал то, что видел, и как будто вовсе не помнил про свою задачу.

Король стучал ногтями по пряжке и смотрел вниз, в этот самый сад камней. Смотрел на дракона, сидящего на яшмовом валуне, любимейшем камне самого Югрунна – одна нога свешена с валуна и покачивается в такт неслышному здесь пению, вторая согнута в колене, лицо запрокинуто к бесконечно высокому каменному своду, глаза закрыты, золотые волосы плещутся за спиной, полуулыбка трогает губы. Умиротворение и самодостаточность. Как раз то, чего Югрунн не чувствовал уже, кажется, десятки лет.

Он почему-то думал, что дракон это знает. И знает, что король смотрит на него, хотя, даже если бы Илидор открыл глаза, то едва ли смог различить лицо Югрунна за зеленым стеклом.

Умиротворение и самодостаточность. Не потому ли, что дракон здесь куда больше на своём месте, чем он, Югрунн Слышатель, потомок короля Ёрта – хотя Илидор был рожден вдалеке от этих мест и никогда прежде не бывал в горах Такарона, а предки Югрунна никогда не покидали подземий?

Король поморщился, расцепил ладони, расправил плечи, хрустнул шеей.

– Значит, он, быть может, сумеет отыскать то, что утеряно. Во всяком случае, теперь на это есть какая-то надежда.

Югрунн отступил от окна и принялся вышагивать по вымощенной булыжниками тропе между клумб.

– И, значит, у меня есть причина встретиться с драконом и взять его Слово. Очень хорошо. Дракон поможет нам, мы поможем дракону, ведь ему требуется изучить подземья, это верно? Он не знает, куда должен двигаться дальше, и что ему встретится там, он не сможет долго исследовать глубины в одиночку и долго выживать там один. Нам требуется его умение слышать горы, а ему требуются наши карты, наши знания, наша поддержка, потому что без всего этого дракон не выживет в нынешних подземьях, как бы хорошо он ни понимал Такарон.

Ндар наклонил голову, приложив сжатый кулак к плечу.

– И до тех пор, – добавил Югрунн, – пока мы не объявим, что дракон дал Слово, будет хорошо, если новость о нём не распространится по Гимблу быстро.