В седле Баглир сидел поначалу значительно хуже, чем кот на заборе. До тех пор, пока все тот же Комарович не разработал под него специальное. После этого дело пошло на лад, и Баглир начал показывать чудеса джигитовки. Проскочить на полном скаку, в галопе, под лошадиным брюхом для него оказалось простейшим упражнением на ловкость, которое он мог проделывать едва не часами. И Комарович стал выдумывать новые трюки, которые ни один человек сделать бы не смог. Искорка проявляла недюжинный цирковой талант, подстраиваясь под все эти безумства.

Кроме того, Баглир повадился изучать пушки. Начищенная гордость конноартиллеристов была невелика калибром, но зато легка, проста в обращении, надежна и скорострельна, являясь не классической для конной артиллерии пушкой — но гаубицей, или, на русский манер, единорогом. Баглиру она немедленно понравилась. Посидев несколько ночей над бумагами, он принес Кужелеву проект триплекса для этого орудия: как пушки, легкого единорога и мортиры. А заодно и схему лафета, позволяющую использовать любой вариант орудия во всех трех качествах. Сама идея триплекса была в восемнадцатом веке неизвестна. Но народ Баглира, не умея толком сражаться в контакте, издавна предпочитал дистанционные методы боя.

Кужелев же сразу ухватил чертежи лафета и повлек Баглира к Вильбоа. Фельдцейхмейстера, разумеется, застали в Арсенале, отчего-то злого и красного лицом.

— Не суйте мне всякую шуваловскую дрянь! — раздраженно прикрикнул он и повернулся к офицерам задом.

— Ну и пошел в ж… — негромко добавил Кужелев. Но так, что Вильбоа услышал.

Опытный образец лафета было решено создавать из сэкономленных материалов. Одну гаубицу при испытании разорвало — на нее и списали.

Между тем Миних вспомнил про своего порученца.

— У меня есть интрига против Бирона, — заявил он, — но для нее ты мне нужен в лейб-кирасирском полку. У тебя с лошадьми по-прежнему?

Баглир похвастался своими успехами — и стал капитан-поручиком лейб-кирасир. Конноартиллеристы приняли его решение легко, поскольку с кирасирами дружили. Те тоже были шуваловским детищем. Поэтому, когда, сверкая новеньким доспехом, Баглир подъехал к воротам части на Искорке, недоумевающей, отчего хозяин так потяжелел, никакой катастрофы не произошло. Лошадей подготовил Комарович, каким способом — бог весть.

Командир полка, полковник фон Фермойлен, заметив, что все эскадроны разобраны, предложил Баглиру, как бывшему статскому чиновнику, единственную в полку штатную офицерскую вакансию — должность, хотя и соответствующую его чину, но настолько хлопотную и бумажную, что пустовала она от самого формирования полка, хотя в недавнее время все штабные посты были — нарасхват. Еще бы! При новом императоре, оказалось, нельзя было просто числиться в полку. Необходимо было исполнять соответствующую чину обязанность. Но эта должность была не менее трудна, чем командование эскадроном и, в отличие от хозяйственных постов, дохода не приносила. Так что Баглиру пришлось стать начальником отчетного отделения квартирмейстерской службы полка и принять под команду пару положенных по штату писарей. Первое время пришлось дневать и ночевать в расположении полка, осваивая непривычный бюрократический труд.

Кроме того, навалилась орда совершенно непредвиденных забот. Оказалось, нанимать квартиру в городе офицеру не принято. Необходимо иметь собственный дом в полковой слободе. Баглир поначалу вообще не понимал: да в регулярной ли он армии? Тем более после резкого ужесточения уставов. Но, покопавшись в шнурованных, обгрызенных мышами книгах — за таковую порчу его предшественники получали штраф в размере полугодового оклада — и поговорив с полковым квартирмейстером, понял причины такого устройства.

Каменные казармы были слишком дороги. А среди солдат было немало женатых. Иных еще до рекрутирования, иные оженились, уже служа в полку. Таким обитать в казарме было неудобно. Вот и рубили сами же солдаты обычные избы, в которых и жили. При избах находились огороды, хаживали куры, утки, гуси, надутые индюки. Хозяйства были не личные — артельные, по десяткам. Отдельное хозяйство находилось при госпитале. Все это попросту помогало прокормиться, обеспечивая летом — свежатиной, зимой — солениями.

Нет, особых проблем с пищей земной у солдат не было. Просто в казенных порционах не имелось овощей. А вообще казна кормила кирасир досыта и даже чуть поверх. Особенно это касалось офицерских порционов. Когда Баглир увидел, сколько провианта назначено для потребления исключительно ему, то огорошил всех заявлением, что столько не съест. Еще бы! Ему, как капитан-поручику, причиталось в день двадцать фунтов хлеба, два фунта гречневой крупы — такую прислали из городского провиантского арсенала — и десять фунтов мяса. А также четыре пинты пива и штоф водки. И при таких нормах сослуживцы впечатления обжор и алкоголиков отнюдь не производили!

Над Баглиром беззлобно посмеялись.

— Сразу видно, что ты не австриец, — сказали ему. — У них такая же система.

Еще бы, Петр Великий, устраивая регулярную армию, попросту переписал австрийские уставы. Отсюда и чудовищные нормы. Но никто из офицеров не роптал. Потому что от излишков позволялось письменно отказаться и получать деньгами их рыночную стоимость. Так же, как стоимость содержания лишних, но предусмотренных уставом лошадей и денщиков. Выходила неплохая прибавка к жалованью.

Особой статьей полкового дохода была полковая баня. В нее пускали — за копейку — горожан, и заведение, хотя и уступало по популярности баням семеновским или Преображенским, доход давало постоянный.

Производимые полком отходы шли полковым же свиньям, которые, отхрюкав меж кирасирских избушек положенный срок, превращались в приварок для солдатского котла.

Мало-помалу Баглир втягивался в работу мудреного механизма полкового хозяйства и постигал науку, как содержать полк сверх штатных сумм, в блеске и великолепии. А заодно, не воруя, пополнить свой карман. Фон Фермойлен, например, ежегодно извлекал из полка прибыль в двадцать тысяч рублей. Почти вся сумма уходила на полковые же нужды — но и себя командир не забывал.

С невской стороны слободы устроены были помещения официальные и вполне городские — каменная полковая церковь, штабное присутствие, плац. И каменные дома высшего начального состава. С появлением Баглира ему немедленно отвели участок для застройки и присоветовали проект, по которому строился полковой квартирмейстер. От представления же нового проекта отговаривали, уверяя, что согласования отнимут полжизни. Баглир махнул рукой — и получил вполне приличные каменные хоромы.

Бирон между тем процветал. Император уже почти согласился вернуть ему Курляндию — но тут произошло странное событие при визите Петра в поместье герцога. После обильной трапезы, во время которой император, по своему обыкновению, поглотил немало пива, взбрело ему погулять в карете по окрестностям. Как после рассказывали, он просто боялся пережрать.

Петр грустно рассматривал свое набитое брюшко. Еще пару лет назад его не было. А вот появилось и растет — как тыква на навозе. Кто же знал, что жизнь императора наполовину состоит из поглощения пищи.