Пэкче Ким Бусик считал отсутствие у его правителей конфуцианских добродетелей, приведшее к вражде с Силла и Срединным государством. По словам Ким Бусика, они пользовались любой возможностью, чтобы захватить города и крепости Силла, забывая, что «дружелюбие к гуманным людям, добрососедство — вот что драгоценно для государства». Они игнорировали указы танского императора о прекращении вражды, и вследствие обретенной вины перед Китаем «стало неизбежным его (Пэкче) падение»[46].

Комментарии Ким Бусика не только дают оценку событий, описанных в летописях, но и пропагандируют идеи конфуцианства в условиях острой идейно-политической борьбы между конфуцианской идеологией укрепления централизованного феодального государства и идеологией буддизма, отражавшего интересы центробежных сил крупного феодального землевладения.

Проповедуя основные принципы конфуцианского учения о двух началах, о системе отношений (между старшими и младшими, между государем и подданными, между отцом и сыном и т.д.), о гуманном управлении государством, преданном служении ему, Ким Бусик как историк стремился с позиций этих принципов рассмотреть и оценить историю трех государств, понять причины возвышения и падения государств.

Исходя из идеи садэджуый, историю корейских государств Ким Бусик рассматривал почти в исключительной зависимости от отношений со Срединным («старшим») государством, предназначив корейским государствам роль вассалов, обязанных усердно служить «старшему» государству. Внутренними причинами ослабления корейских государств он считал широкое распространение буддизма и нарушение освященных стариной принципов поведения правителей и подданных. Хотя Ким Бусик и включил в свое сочинение важные сведения из старинных записей, можно предположить, что из его сочинения выпали те факты и положения, которые не увязывались с основным направлением его исторической концепции. В частности, это видно на примере трактовки принципа легитимной преемственности государства Корё, т.е. вопроса о том, преемником какого государства является Корё. Само название государства Корё (оно точно совпадает с официальным названием Когурё в период существования трех государств) свидетельствует о том, какой смысл вкладывал в него основатель Корё. Притязания новой династии на освоение когурёского наследия, т.е. на восстановление территории государства в былых границах Когурё, неоднократно высказывались представителями правительства Корё (Со Хи и др.) при территориальных спорах с киданями[47]. Концепция преемственности Корё от Когурё существовала и в XII в.[48], но ее заменила другая точка зрения конфуцианской группировки аристократов силлаского происхождения во главе с Ким Бусиком, которая во имя мира с китайскими династиями ценою признания вассального положения Корё отказалась от претензий на возврат когурёских земель и выдвинула идею о преемственности Корё от государства Силла. Эта идея высказана и в «рассуждениях» Ким Бусика в связи с общей оценкой истории Силла, хотя немало сомнительного в его утверждении о том, что браки ванов Корё привели к тому, что на престоле этого государства стали править потомки последнего правителя Силла — вана Кёнсуна.

Отмеченные черты исторического труда Ким Бусика, проникнутого откровенной политической тенденциозностью (прежде всего проповедью идеи преклонения перед «старшим» государством), вызвали разнообразную критику в последующей корейской историографии, начиная от Самгук юса («Дополнение к истории трех государств»), написанного буддийским монахом Ирёном в конце XIII в., вплоть до работ историков буржуазно-националистического направления в XX столетии (Син Чхэхо, Чхве Намсон и др.).

Для патриотически настроенных корейских историков разных эпох оказалось неприемлемым садэджуыйское стремление Ким Бусика представить историю своей страны по китайскому образцу, подчинить страну китайскому политическому и идеологическому влиянию, игнорировать древнюю и самобытную историю и культуру Кореи. Поэтому уже спустя некоторое время (по крайней мере с начала XIII в.), особенно в связи с возникновением новой угрозы извне (появление Монгольской державы), не только зрели боевые настроения и дух сопротивления иноземным захватчикам, но одновременно возникла и идеологическая оппозиция историческим построениям Ким Бусика. В противовес его сжатому пересказу мифов в качестве «истории» основателя Когурё — Чумона — писатель Ли Гюбо (1168—1241) написал «Книгу о ване Тонмёне» (Тонмёнван пхён), где значительно шире были представлены мифологические рассказы об основании государства Когурё. Примечательно, что Ли Гюбо опирался на материалы Ку самгук са, которые легли в основу Самгук саги. Сопоставление текста Самгук саги с сочинением Ли Гюбо позволяет не только судить о том, насколько сократил первоначальный текст конфуцианский рационалист Ким Бусик, но и предположить, что Ким Бусику явно понадобилось изменить и содержавшуюся в мифах концепцию о государственной преемственности Корё (как продолжателя и наследника Когурё). Вероятно, опять-таки в противовес Самгук саги, где игнорируется роль буддизма и буддийской церкви, буддийский монах Какхун издал в 1215 г. «Биографии высших священников Кореи» (Хэдон косын джон). Сочинение Ирёна Самгук юса представляет собой как бы «иррациональную» реакцию на сухой конфуцианский рационализм Самгук саги, где даже яркие предания и мифы изложены в виде перечня произвольно датированных фактов истории государств, как будто речь идет о деяниях реальных людей. В отличие от Самгук саги автор Самгук юса собрал из исторических источников (с точными ссылками на них) все рассказы о необыкновенном или героическом, странном или курьезном, о том, что относилось в первую очередь к деяниям буддийской церкви, правителям государств или рядовых людей, а также к религиозным и культурным традициям народа.

По словам ряда современных корейских буржуазных историков, бережное отношение Ирёна к фиксации явлений предшествующей доконфуцианской культуры (в том числе буддийской) являлось выражением «духа национальной самостоятельности». Автор Самгук юса начальным этапом корейской истории считал не период Трех государств, а Древний Чосон, причем в мифе о его основателе Тангуне (Вангоме) подчеркивал самостоятельное зарождение и развитие корейской истории (Тангун считался непосредственным потомком богов-небожителей), а преемственность в истории страны он изображал как непрерывную линию от Древнего Чосона (через Чосон Вимана и Махан) к трем государствам. По своей критике китаецентристских устремлений Самгук юса перекликается с национальной историографией нового времени[49].

Не имея возможности остановиться на обширной историографии, посвященной Самгук саги, приведем лишь один пример крайне отрицательного отношения к Ким Бусику со стороны историка Син Чхэхо (1880—1936), представителя буржуазно-националистической историографии, отразившей национально-освободительную борьбу корейского народа против японского империализма в первые десятилетия XX в.

Воодушевленный идеей пробуждения национального сознания для борьбы за независимую Корею, Син Чхэхо считал необходимым освободить народ от рабской идеологии конфуцианства, от низкопоклонства перед Китаем, так называемой идеи служения старшим. В первую очередь для этого следовало раскритиковать проникнутую этой идеологией историографию. Он отмечал, что благодаря таким конфуцианским пропагандистам садэджуый, как Ким Бусик, «исчезла независимая и творческая история (историография?), осталась только история рабов». По мнению Син Чхэхо, Самгук саги — серое и несамостоятельное сочинение, ибо автор, проникнутый духом низкопоклонства, представлял корейскую историю лишь в качестве комментариев к «Описаниям восточных варваров» в китайских династийных историях. Славная история Кореи, географически