сына его Юйи, а брата Му-гуна, и в результате в течение нескольких поколений не прекращались смуты, Ким Бусик обращает внимание на предостережение Чунь-цю о необходимости следовать правилам престолонаследия по прямой линии.

Сообщение летописей о том, что в тринадцатом году правления (191 г.) ван Когукчхон назначил первым министром Ыль Пхасо, ученого и мудреца, пребывавшего безвестным в деревенской глуши, — предмет следующего комментария. Приводя примеры из китайской истории, когда мудрые правители привлекали к управлению государством выдающихся людей и тем самым обеспечивали интересы государства, Ким Бусик пишет: «Если здесь ван (Когукчхон) решил единолично взять из приморского захолустья Пхасо и, не посчитавшись с мнением окружающих, поставить [его] выше всех чиновников, а затем наградил и человека (Анню), предложившего его, то можно полагать, что он следовал установлениям прежних правителей [древности]»[38]. Ким Бусику импонировали здесь решительность и единовластие вана.

В пятом комментарии к «Летописям Когурё» рассмотрен вопрос о манере освещения когурёско-танских конфликтов в официальной китайской исторической литературе. Рассказав о том, как танский император Тай-цзун раскаивался после неудачного похода против Когурё в 40-х годах VII в., но вопреки предостережениям (например, сыгуна Фан Сюаньлина) затеял новый поход на Ляо-дун, чтобы потерпеть новую неудачу, Ким Бусик привел свидетельства очевидца Лю Гунцюаня. По его словам, во время чупхильского сражения, когда объединенные когурёско-мальгальские войска заняли пространство в 40 ли, «император, взглянув на них, побледнел от страха», и, когда шесть танских армий попали в тяжелое положение, «император до крайности испугался», поэтому «в конце концов спасся в единственном числе» и т.д. При этом Ким Бусик замечает, что ни «Новая история Тан» (Синь Тан шу), ни Цзычжи тунцзянь Сыма Гуана ни единого слова не говорят об этом, и вопрошает: «Не сокрыто ли все это ради [сохранения чести своего] государства?»[39].

В шестом «рассуждении», помещенном в конце «Летописей Когурё», содержится общая оценка Ким Бусиком истории Когурё. Именно здесь говорится о Древнем Чосоне, в состав которого входили Хёнтхо (Сюаньту) и Аннан (Лолан), ставшие затем владениями Когурё. Киджа (легендарный выходец из Китая) рассматривался Ким Бусиком как создатель чосонской цивилизации. Он пишет, что сам Кун-цзы мечтал поселиться в этом благодатном краю и распространять свое учение.

Основываясь на конфуцианском принципе сяо, который означает сохранение доброго имени, проявление скромности и осторожности, Ким Бусик трактовал дальнейшее течение истории Когурё. Со времен империй Цинь и Хань Когурё граничило с северо-восточной окраиной Срединного государства, поэтому Когурё, по мнению Ким Бусика, должно было соблюдать крайнюю осторожность, однако оно нападало на подвластные императору земли, постоянно вело войны. «Оно, [Когурё], отвергало императорские указы и повеления, бросало в подземелье государевых посланцев. Таковы были его упрямство и неуважение [к императору], поэтому [оно] многократно навлекало на себя карательные силы, и хотя иногда удавалось с помощью ловких тактических приемов громить большие армии, но все кончилось тем, что ван капитулировал, а государство было уничтожено»[40].

Причину гибели государства Когурё Ким Бусик видел и в его внутренней слабости, возникшей вследствие несоблюдения норм конфуцианской морали. Он писал: «Рассмотрев [историю Когурё] от начала до конца, нельзя не заметить, что когда царили мир (понимание) между старшими и младшими (между государем и подданными), а в народе — всеобщее согласие, то даже великие государства были не в состоянии взять его, но, когда несправедливость [поселилась] в государстве (в ведении государственных дел) и бесчеловечное обращение с народом стало вызывать массовый ропот, [государство Когурё] пришло в такое расстройство, что не в состоянии было защитить себя»[41]. И в комментариях к «Летописям Пэкче» судьбу государства Пэкче Ким Бусик рассматривал в тесной связи с конфуцианскими добродетелями.

Прием в Пэкче перебежчика Сильсона, скрывшегося после неудачного заговора против вана Силла, Ким Бусик назвал «стремлением к корысти путем сокрытия вора», которое привело к нарушению мира с соседним государством. Достойным подражания считается поступок Цзи Вэньцзы из царства Лу (периода Чунь-цю), который изгнал явившегося цзюского изменника Пу, сопроводив такими словами: «Когда встречают того, кто предан своему государю, то обращаются с ним так, как почтительный сын заботится о [своих] родителях. Когда встречают того, кто неверен своему государю, то наказывают его так, как коршун преследует воробья»[42].

Тема преданности подданных появляется и в комментарии к записи об убийстве пэкческого вана Кэро бывшим подданным Кольлу, который бежал в Когурё, а затем прибыл во главе когурёского войска. Ссылаясь на примеры древних, Ким Бусик характеризует деяния Кольлу как бесчестные.

Убийство своего государя чвапхёном Хэгу и захват власти (в 477 г.), подавление его мятежа в следующем году стали также предметом отдельного комментария Ким Бусика. В связи с мятежом Пэкка (502 г.) историограф приводит цитату из Чунь-цю: «Слуга не должен изменять, а изменника следует казнить»[43].

В следующем комментарии Ким Бусик рассуждает о долге государя. Ван Тонсон (Модэ), не желая слушать жалобы на свои действия, «закрывал на запоры дворцовые ворота». «Рассуждение» Ким Бусика по этому поводу гласит: «[Даже] хорошее лекарство горько во рту, но полезно против болезни. Справедливое слово неприятно для слуха, но [зато] полезно для дела. Поэтому светлейшие государи древности, уничижая себя, советовались в делах правления, выслушивая упреки, смягчали выражение своего лица, так как боялись молчания людей, вывешивали барабаны, чтобы [люди] могли жаловаться, устанавливали доски, чтобы могли писать о своем недовольстве, и т.д. А здесь ван Модэ, даже получив письма с увещеваниями, не откликнулся [на них] и закрыл ворота, чтобы предотвратить повторение [жалоб]. Чжуан-цзы сказал: ”Того, кто видит ошибки, но не исправляется, слышит осуждение, но еще более упорствует [на своем], называют жестоким”. Именно так можно называть и вана Модэ»[44].

В заключительном комментарии к «Летописям Пэкче» затрагивается тема происхождения трех государств. Исходя из сообщений в летописи об общем происхождении Пэкче и Когурё от Пуё, а также о том, что «в пору беспорядков между династиями Цинь и Хань много людей Срединного государства бежало в Хэдон (Восточное Приморье)», Ким Бусик считает, что основатели трех государств были потомками тех древних мудрецов.

Такое представление о происхождении трех государств, конечно, не может служить объяснением фактической истории формирования государственности, которое и в Корее было результатом возникновения классов и классовых противоречий в недрах разлагающегося первобытного общества у племен и народов, населявших Корейский полуостров и соседние территории. Мы уже касались этой проблемы во вступительной статье к переводу «Летописей Силла», а также в других наших работах[45]. Этим вопросам уделено внимание и в комментариях к публикуемым летописям Когурё и Пэкче.

Основной причиной падения государства