Бессонная ночь негативно сказалась на внешнем виде. Даже слой тональника и крем-пудры не справлялись с образовавшимися синяками под тонкой, словно бумага, кожей. Поля взяла на заметку, что мама права — кушать надо побольше, а не следить за этой фигурой, будь она неладна. Она так сильно хотела заставить своего бывшего жалеть о расставании, но после встречи с ним разочаровалась… Ее фигура, длинные белые волосы, пухлые губы… Они не впечатлили его. Да и не хотелось уже, чтобы впечатляли.

Проработав до пяти часов утра над эскизами рекламного проекта, она вздремнула совсем недолго и теперь чувствовала себя разбитой. Кофе и холодный душ не помогали. По-хорошему следовало дождаться Субботина и объяснить ему, что если только посмеет обидеть Улю… Но работа не ждала, поэтому Поля понадеялась, что договор уже все разъяснил, и мужчина не станет идти против него, потому что в этом случае обязан будет заплатить такие штрафы… Которые ему, наверное, и не снились.

Тендер получить вышло, но вот только заказчик явно намекнул, что просто не нашел пока другое агентство, и если к финальному показу свежей идеи не будет, то он не станет подписывать договор. От этого было еще обиднее. Поле казалось, что она потеряла сноровку. Слишком доверилась своим работникам и теперь не сможет сделать что-то самостоятельно.

Или сможет?

Вот только чтобы продумать концепцию рекламы этих часов ей следовало отключиться от остальных дел, а это казалось нереальным, ведь дизайнеры приходили согласовывать к ней баннеры и листовки по другим заказам.

Вот и сейчас, сидя в своем кабинете, она потягивала кофе, пытаясь расслабиться, надеясь, что свежая идея посетит ее голову, но зашел очередной дизайнер со своей нелепой задумкой нацепить эти часы на шею собаки вместо ошейника, и весь полет фантазии превратился в сплошную массу гнева и ярости. Хотелось бросить все и уехать с дочерью в отпуск… Отдохнуть на пляже, наслаждаясь ласками теплой морской воды. Подумав об этом, Поля взяла телефон и набрала домашний номер.

— Семья Голубевых слушает вас! — послышался мужской голос, от которого вдруг внутри все всколыхнулось.

— Субботин? — чуть поморщилась Поля, не понимая, почему он ответил, а не ее мама.

— Именно, — такой самоуверенный голос.

— Кто позволил тебе отвечать на звонки и тем более приравнивать себя к нашей семье? — процедила сквозь зубы.

— О! Простите, Королева. Совсем забыл спросить у вас разрешения. Теперь вы отправите рыцаря на плаху и отрубите ему голову?

На заднем фоне Поля услышала смех Ули и чуть оттаяла. Ярость стала постепенно спадать. Пусть Субботин и вел себя, как клоун, но следовало признать, что где-то глубоко внутри он начинал нравиться ей.

Все время до обеда Людмила Георгиевна не показывалось, а Павел понимал, что ему устроили целое испытание на прочность и ждут, когда же он облажается. Но он прекрасно ладил с детьми, и маленькая Уля была в восторге от выдуманных им игр. Сначала они прятались в зале, изображая викингов, потом перебрались в игровую, где было полно игрушек. От обилия розовых цветов в интерьере комнаты пестрило в глазах.

— А ты хочешь сделать ремонт? — предложил Павел.

Уля посмотрела на него, округлившимися от удивления, глазками.

— А как это?

— Мы могли бы разукрасить стены, нарисовать на них что-то веселое самыми разными цветами, и у тебя тут уже будут не только розовые оттенки.

— Да! Это интересно, — ответила девочка, но, боюсь, что мама этого не позволит, — она чуть выпятила нижнюю губку вперед, так свойственно детям.

— А маму ты оставь мне, я с ней решу этот вопрос. На то ведь я и временный папа, — ухмыльнулся Павел, поймав себя на мысли, что может заиграться и на самом деле проникнуться симпатией к этой чудесной малышке.

В обеденное время Людмила Георгиевна сообщила, что пора мыть руки и перебираться в столовую. Где тут что находится Павел понятия не имел, но маленькая принцесса вела его сама и пообещала устроить экскурсию, если захочет.

— После дневного сна, разумеется, — звонким голосом уточнила она, заставляя улыбку расплыться по лицу.

Этот ребенок точно был ангелом во плоти.

В столовой никаких изысков не было. Вполне себе стандартная кухня, где есть круглый стол, стулья, шкафчики, холодильник, плати… В общем, все, что только необходимо для приготовления, хранения и потребления пищи.

Овощное рагу выглядело аппетитно. Присев за стол вместе со своей воспитанницей, Павел выровнял плечи.

— Держите осанку, юная леди, — поправил он девочку, когда та чуть сгорбилась. Людмила Георгиевна одобрительно кивнула.

Павел не чувствовал на себе давления, но все равно под пристальным наблюдением этой женщины становилось как-то не по себе. Ее взгляд словно обещал гору неприятностей, если только оступишься и сделаешь что-то не так. А ведь он собирался, еще как собирался сотворить это «не так». Внизу все снова закипело, как только представил себе Голубеву и услышал в ушах ее голос, смешанный с удивлением, когда он ответил на домашний телефон. А что ему еще оставалось делать, если тот отвратительно громко трезвонил?

— Я приехала домой на обед, — словно тягучий мед растекся ее голос в ушах, заставляя становиться податливой куклой.

Павел поднял взгляд, сталкиваясь с ее ледяным. Он продолжил есть, пытаясь игнорировать Снежную Королеву. А та подошла ближе, оставляя за собой шлейф этих сладких духов, которые словно специальные феромоны возбуждают и лишают рассудка.

Она чмокнула дочь в щеку и присела за стол. Прямо близко. Опасно близко. Хорошо, что Павел умел держать себя в руках. За годы бедного существования в трущобах вытренировал способность сдерживаться и не прикасаться к запретному плоду… Раньше времени.

— Что же ты не предупредила? Я бы что-нибудь сладенькое приготовила, — всплеснула руками Людмила Георгиевна.

— Да я не хочу кушать, мамочка. Спасибо. Я выпью кофе с корицей, уложу Ульяшку спать, пообщаюсь с нашим нянем, — на последнем слове она сделала акцент, и краем глаза можно было заметить, что ехидно улыбнулась, поглядывая на Павла, словно пыталась поддеть его, — и поеду.

— Может, тебе дома остаться? Синяки такие под глазами… Всю ночь ведь рисовала там что-то на компьютере своем.

Павел доел, отодвинул тарелку и бегло посмотрел на Голубеву. У нее под глазами действительно пролегли тени, которые она старалась скрыть тоннами косметики. Такие же были у его мамы, когда та работала в больнице в две смены, только бы прокормить своих детей… А потом она заболела… И продолжала работать. Изводила себя, но молчала, ничего не говорила и не жаловалась никогда. Даже перед смертью, на последнем издыхании, она приготовила проклятый шоколадный пудинг, который так любил он, Павел.

Глаза вдруг увлажнились, и пришлось думать о чем-нибудь приземленном, только бы отогнать от себя дурные воспоминания, трогающие за струнки души.