— Вы что?! — возмутилась я.

— Ничего, — безмятежно произнесла она, раскрыла зонтик над головой и неспешно направилась по дорожке к большому дому. Потом обернулась: — Там обедать еще не звали?

— Нет, — ошарашенно сказала я.

Она кивнула и засеменила себе дальше.

Я осталась стоять столбом у калитки и только потирала ухо.

Ведь вроде нормальная, казалось, старушка. Или нормальная ведьма — это нонсенс?

Да что я вообще тут делаю? Что я потеряла среди этих людей? Зачем мне Мишина семья, когда мне достаточно самого Миши?

Поеду-ка я домой. Из поселка должен ходить автобус. А может, тут железная дорога недалеко имеется, с электричками.

Я выглянула на дорожку — драчливая старушка уже поравнялась со столиком с плюшками. Около него уже никого не было, зато в шатре мельтешили разноцветные платья. Похоже, все побежали усаживаться за стол.

Утки, громко крякая, плавали у берега, толкались, отщипывали куски от плавающих в воде плюшек, а одна, самая нахальная, вспорхнула на столик и тащила плюшку прямо с тарелки.

Но уток вдруг спугнула стремительно рассекающая волны большая лодка. В лодке сидели трое пассажиров, и никто не работал веслами — она плыла сама по себе. Еще гости? Наверняка. В лодке сидели две женщины и один мужчина в черном костюме. Мужчина держал в руках пышный букет из… кажется, георгинов. Интересно, этот букет Далия тоже выкинет?

Но меня это уже не касается.

Прокрадусь в окружную, за кустами и деревьями, к дому, потом, в обход дома, к главной аллее, там — к воротам, и прочь отсюда.

Ох, я же сумку оставила в машине — с ключами от квартиры, мобильным, деньгами… И косметичкой! У меня ведь после рыданий лицо наверняка стало полосатым, как у зебры!

Ну да ладно — все собираются за столом, а значит, у машин никого нет. Надеюсь, Миша не закрыл «Фольксваген» на ключ.

Я нырнула в кусты и стала пробираться вдоль дорожки к большому дому. Хорошо, что я в кроссовках! Но плохо, что они белые! И всяких сухих веток здесь полно. Кажется, до свадьбы эти кроссовки в приличном виде сохранить не удастся. Да и будет ли свадьба? Далия такая авторитарная, что вполне может отговорить Мишу связывать свою судьбу с «простушкой».

Миша, конечно, меня любит, но если вся его семья, все эти тетушки, двоюродные сестры, жены братьев, да еще и мама, начнут настраивать его против, то он вполне может и поддаться. Они ведь его семья, он их любит дольше, чем меня.

Дальше было почти открытое пространство, деревьев было мало — и все аккуратные, с кронами-шарами, так что особо не спрячешься. Можно, конечно, свернуть влево, к тополиной роще. Только до нее идти далеко.

Но все толпились в шатре, только девочки играли на лужайке да слуги сновали от шатра к дому и обратно. Так что вряд ли кто обратит на меня внимание.

И я пошла напрямик. Из шатра слышались голоса, смех. Я бы тоже могла там быть, со всеми этими веселящимися людьми.

Но чего только я не натерпелась от них за это утро: мне пожелали, чтобы я осталась хромой на всю жизнь, прилюдно обвинили во лжи (и совершенно несправедливо!), забросали плюшками и дали оплеуху.

Никто не задержал меня, когда я шла через лужайку. Но когда я приблизилась к углу дома, чтобы обойти дом слева, как услышала Мишин голос:

— Вика!

Я обернулась. Ко мне бежал Миша, а за ним важно ступала Далия Георгиевна!

— Ты куда? — спросил Миша.

Я только неопределенно пожала плечами. Потому что знала: если начну говорить — разрыдаюсь.

— Мама хотела… — виновато начал Миша.

— Что? — с вызовом спросила я Далию, уже подошедшую ближе.

— Извиниться, — процедила она сквозь зубы.

— И… — посмотрел на мать Миша.

— Пригласить тебя присоединиться к обеду, — сказала Далия, высокомерно поглядев на меня.

— Спасибо, — гордо вскинула я подбородок, — я не голодна.

— Вика, — умоляюще произнес мой жених. — Ты правда хочешь, чтобы мы уехали домой?

— Я хочу уехать. Ты можешь оставаться.

— Оставайтесь оба, — недовольно сказала Далия.

— Зачем? — вопросила я. — Чтобы вы и ваши гости снова меня оскорбляли?

— Это было небольшое недоразумение, — нервно сказала Далия. — Такое бывает, когда сталкиваются совершенно разные э-э… слои общества. Это как встреча цивилизации с дикарем.

— С дикарями, — уточнила я.

Далия раздула тонкие ноздри:

— С дикарями?

Миша усмехнулся.

— Хорошо, — сказала Далия, — мы тогда немного погорячились, — и спросила нетерпеливо: — Ну так как, остаетесь?

Я собираюсь прожить с Мишей всю жизнь. Мне все равно придется, так или иначе, сталкиваться с его родственниками. Поэтому попробую наладить какой-никакой худой мир, который лучше доброй ссоры.

Я вопросительно посмотрела на Мишу. А он умоляюще глядел на меня своими карими глазами.

— Остаемся, — вздохнула я.

— Тогда поспешите, — сказала Далия и покосилась на свои наручные часики, — обед начнется через пять минут.

Она почти бегом процокала по бетонным плитам к крыльцу, а оттуда — по дорожке — к шатру.

И тут Миша, улыбаясь, говорит мне:

— У тебя лицо полосатое.

О боже! Я что, в таком виде разговаривала с Далией?

Миша проводил меня в сияющую, с зеркальными стенами, ванную комнату на первом этаже, по соседству с гостиной, и принес мою сумку. Я смыла размазанную тушь и нанесла новую.

Через минут десять мы зашли в шатер.

Цветные платья разбавились элегантными черными пиджаками — кажется, это были смокинги, у них еще лацканы атласные. (И это все пришли «в чем душе угодно»? Похоже, на обеды к Далии иначе чем в самом парадном не ходят. Одна я тут как не знаю что. Ну и Миша тоже. Может, у него нечто вроде подсознательного бунта против диктата матери? Вот он и не одевается как надо. А может, хозяева вне правил? Вон, Мишин папа, сидит себе как ни в чем не бывало в своем бордовом бархатном пиджаке… А может, я тоже вне правил, ведь я Мишина невеста?)

Мужчин было меньше, чем дам. Во главе стола сидела Мишина бабушка Маргарита Петровна, а справа от нее — Далия.

Мы с Мишей двинулись вдоль стола. К Далии как раз подходили те трое из лодки. Упитанный, седой, лысеющий мужчина, тоже в смокинге, впился в Далию каким-то жадным взглядом и говорил, протягивая ей букет:

— Милая Далия Георгиевна, позвольте заметить, как вы прекрасны сегодня… Впрочем, как и всегда…

Далия поджала губы в досаде. (Не тот ли это сосед, которому она как-то букет на голову нахлобучила? Что ж он так упорствует, снова поднося георгины?)