Я вывел на свой монитор карту пояса Корнуолла. Программа сама рассчитывала траектории самых крупных астероидов и выдавала их координаты в режиме реального времени.

– Гравитация растет, – сообщил старпом.

Для межзвездного прыжка нужно набрать больше боевых ноль-шесть «же». Сейчас все на корабле работало на нашу гравитронику. Напряжение нарастало, я чувствовал, как усиливается вибрация. И, конечно же, сила тяжести. Нас постепенно вдавливало в кресла; кровь отхлынула от головы, тошнота, от которой каждый по-своему страдал в невесомости, сходила на нет.

– Регистрирую «искажение» по курсу восемнадцать, – сказал Задорожный. – Отклонение – минус два.

– Прекрасно! Курс восемнадцать! Тангаж – минус два, – сейчас же отреагировал Любимов.

– Есть! – отозвались в один голос мы с Кучером.

Двигатели коррекции курса беззвучно выстрелили в космос бело-голубой плазмой. Крейсер начал разворот.

И всякий раз я опасаюсь промахнуться мимо пространственной червоточины, диаметр которой, как утверждают яйцеголовые, не больше двух метров. «Искажение» возникает по курсу корабля, когда его гравитроника работает на полную мощность. Столь малый объект, как космический крейсер, в какую-то секунду приобретает массу, сопоставимую с массой планеты…

И проваливается в физический Тартар.

Чтобы в следующую же секунду вынырнуть в нормальный космос за много-много световых лет от прежнего местоположения.

Что происходит в тот момент, когда корабль проходит через червоточину в пространстве, человеческий мозг интерпретировать не может и поэтому просто вычеркивает его из памяти.

Яркий свет ударил из носового иллюминатора. Всполохи янтарного цвета заструились по внутренней обшивке рубки. Если бы не поляризованное стекло в щитке моего шлема, я бы стал слепой курицей.

Старпом сдавленно чертыхнулся.

Иллюминатор потемнел, подстроившись под местное солнце.

Раздувшаяся сфера Поллукса господствовала в пространстве. Это была оранжевая, с красноватым оттенком, звезда-гигант. Старая, но отчаянно молодящаяся. Погубившая внутренние планеты, но еще не окрасившаяся в красный цвет скорой гибели.

Поллукс совсем не походил на карликовые и тусклые звезды, которых пруд пруди в окрестностях Солнца. Не часто нам приходилось действовать под боком у таких гигантов.

– Постам доложить о готовности! – приказал Любимов.

Я отвлекся от иллюминатора, просмотрел, что там у меня на приборах. Вроде прошли через «искажения» без глюков, только на тактическом дисплее время от времени выбивались какие-то «левые» пиксели. Пришлось перезагрузить подсистему. А вообще, я сориентировался быстро: мы находились над эклиптикой, цель была где-то под нами. Заходить на нее будем под острым углом. Жаль, что Поллукс не передвинуть: на протяжении всей миссии он будет слепить нам оптику.

– Мы регистрируем корабли эскадры, – доложили с радиолокационного поста. – Арьергард все еще прибывает.

Вот и славно! Теперь нам осталось лишь перестроиться и расползтись по своим траекториям. А Полозов тем временем вывел на мой монитор данные по курсу.

– Врага видите? – спросил Задорожный.

– Слабое радарное излучение из глубины астероидного пояса. Количество и типы кораблей пока установить невозможно, – прозвучало у меня в наушниках.

Пока мы подберемся к цели, враг успеет подготовиться, чтобы встретить нас во всеоружии.

– Доложить, что «пятидесятый» переместился благополучно! – распорядился Любимов, выслушав доклады всех служб.

И тут же последовало сообщение от Величко:

– Крейсерскому дивизиону построиться для атаки.

– Ильин! Кучер! Выводите нас на курс, – распорядился Любимов. – Расстояние до цели?

– Четырнадцать с половиной мегаметров, – ответил старпом.

На счету ЛК-50 – две «гарпии». Их мы превратили в пар во время патрульных миссий в приграничном пространстве. Теперь мы сами – нарушители. И не просто нарушители – целая эскадра вторглась в чужой космос. Это, мать вашу, война без всяких экивоков.

Впереди вспыхивали дюзы ЛК-17, которым командовал Витя Козак – лихой и удачливый командир. По левому траверзу от нас шел «ворон», экипаж которого тоже в чем-то там отличился… Позади, километрах в ста пятидесяти, разворачивался ЛК-55, который облюбовал контр-адмирал Величко. Пять крейсеров землян и шесть – Крылатых. Плюс три тяжелых боевых корабля – «кондор» и наши ракетчики, – которые должны были выйти из «искажения» «под» астероидным поясом. Вот это силища.

Поэтому я не испытывал ни малейшего страха или тревоги. Даже как-то странно это было. Сидит такой себе чурбан за штурвалом. «Так точно!» да «Вас понял!» – будто автомат.

ЛК-50 вышел на траекторию атаки. Теперь Поллукс светил в иллюминаторы не так сильно, и в поле зрения появился астероидный пояс: область прямо по курсу, усеянная неестественно крупными, объемистыми звездами. Объект-114 находился в центре этого скопления.

На тактическом мониторе появился силуэт цели: пятисоткилометровый астероид, облепленный постройками, точно камень – мохом. Вокруг него вращались две глыбы меньших размеров – примерно с Эверест каждая. На лунах тоже темнели наросты инженерных сооружений «мумий».

Пузатые десантные транспорты «островитян» наступали нам на пятки. Но мы пока не видели тех, от кого должны были их защищать.

А потом кто-то просветил нас радаром с одной стороны, кто-то – с другой. Несколько звезд прямо по курсу пришли в движение. Сорвались с мест метеорами: были – и нет.

– Цель по пеленгу сто тридцать восемь! Расстояние – полторы тысячи километров!

– «Виверна»! – выпалил Задорожный.

Любимов сообщил Величко, что мы берем на себя обнаруженный корабль. ЛК-50 снова изменил курс и дал залп из носовой пневмопушки. Одновременно «виверна» шарахнула в нас из рельсотрона. На экранах радаров две мелкие метки ринулись друг к другу с умопомрачительной скоростью. На какую-то наносекунду они слились в одно пятно, затем рванули дальше – каждый к своей цели.

Заряд рельсотрона – цельнометаллический стержень метровой длины – пронесся под нами, едва не отхватив кусок кормы. Перед носом ЛК-50 вспыхнуло новое солнце: белое, чуть вытянутое вдоль экватора. Не знаю, какую часть «виверны» нам удалось поразить, но корабль сгорел в считаные мгновения. Снаряд пневномушки – не бог весть что, но на таких скоростях его масса целиком переходит в энергию. И эффект – все равно что от ядерной боеголовки.

– Хух! – выдохнул Любимов. – Молодцы, ребята!

Сквозь треск статики в наушниках прорезался голос контр-адмирала:

– Отличный выстрел, Валерий Петрович! Так держать…

Величко заглушил новый наплыв помех: это километрах в семидесяти от нас рванул «ворон». Превратился в огненный шар, как и «виверна» до него. На пультах запиликали трели, предупреждая, что на нас наводят пушки. Мы с Кучером бросили крейсер в маневр уклонения, трели поперхнулись, но через секунду ожили вновь.