Ксант с улыбкой взял чашку из рук друга и быстро осушил. Библиотекари демонстративно отвернулись от него.

— И что же нам теперь делать? — заговорил Амбрис Лоппикс, младший факельщик. — Без зубоскалов от повозок нет толку.

— Не знаю, как вы, — сказал Квелтус Петрике, помощник библиотекаря, — но я чуть не сорвал спину, пока тащил груз через Топи, даже несмотря на помощь друзей молодого Кородёра.

Все согласно закивали.

— Мы не можем взять свитки с собой и не можем бросить, — печально покачал головой Гарулус. — Что это за библиотекари без Библиотеки?

— Вообще-то выход есть, — тихо сказал Ксант, и все уставились на него. — Я знаю, как перенести Библиотеку в Вольную Пустошь без повозок.

Амбрис фыркнул, Квелтус надменно отвернулся, а Гарулус сдвинул на нос очки и поджал губы.

— И что же это за чудо-способ? — ехидно спросил он.

— Каждому горожанину можно дать по свитку. Свитков примерно тридцать тысяч?

— Да, — неуверенно сказал Гарулус.

— И нас всех как минимум тридцать тысяч. Это если считать горожан, Духов, воздушных пиратов, библиотекарей…

И одного Стража Ночи, — произнёс Гарулус, смерив Ксанта холодным взглядом.

— Нет, подождите, это же… — Плут вскочил на ноги, но не успел он договорить, как из темноты выступил сухопарый старик — Высочайший Академик Каулквейп в сопровождении Фенбруса и Феликса Лоддов, обходящих с дозором лагерь.

— Отличная идея. — Каулквейп сделал рукой жест, приглашающий всех сесть. — Если мы раздадим всем переселенцам по свитку, получится настоящая ходячая библиотека, и мы сможем избавиться от этих громоздких повозок.

— А как же кафедры? — вмешался Фенбрус.

— Мы построим новые, друг мой! — ответил Каулквейп. — В первую очередь следует думать о свитках и манускриптах — они источник знаний. И Ксант, в отличие от многих, об этом не забыл.

Фенбрус покраснел и закашлялся. Феликс расплылся в улыбке и хитро подмигнул Плуту.

— Нам нужно побыстрей разгрузить повозки и раздать свитки. Феликс, твои Духи могут этим заняться?

Феликс кивнул.

— А сейчас, — Каулквейп поглядел на библиотекарей, — Фенбрус должен кое-что вам сказать. Слушайте внимательно и передайте другим. Это вопрос жизни и смерти.

Фенбрус вышел вперёд и снова откашлялся.

— Завтра нас ждёт переход через Краевые Пустоши, — заговорил он. — Как Верховный Библиотекарь я проконсультировался с первоисточниками, чтобы узнать, что нас ожидает. Ошибки быть не может, — он мрачно оглядел присутствующих, — мы входим в район иллюзий и видений, там ваши глаза и уши могут сослужить дурную службу. С одной стороны нас будут окружать Сумеречные Леса, с другой — бездонная пропасть. Если ветер подует с обрыва, нам придётся брести в холодном тумане. В нём легко заблудиться, сбиться с пути и направиться прямиком в бездну.

Плут содрогнулся. Все взгляды были обращены к Фенбрусу.

— А если ветер изменится и подует из Сумеречных Лесов, безумие тех мест может повредить и наш разум.

— И что же делать? — прошептал Гарулус.

— К счастью, — продолжил Фенбрус, — идти недалеко, мы должны разбиться на пары и обвязаться канатом. Главное, не давать друг другу заснуть. Если ваш напарник вдруг замолчит, немедленно будите его, иначе призраки завладеют его разумом и всё пропало. — Он сделал паузу. — Я бы хотел быть в паре со своим сыном Феликсом.

Он снова кашлянул, Феликс благодушно кивнул.

— А я надеюсь, — заговорил Каулквейп, — что ты, Гарулус, составишь мне компанию…

Гарулус поклонился. Библиотекари разошлись по лагерю, чтобы сообщить товарищам новости. Плут почувствовал, как на плечо ему легла рука.

— Плут, ты бы не мог?.. — пробормотал Ксант.

— Почту за честь! — Плут тепло улыбнулся другу.

В ту ночь никто в лагере не выспался. Каменная твердь мало походила на перину, а холодный ветер рассекал воздух подобно наточенной косе. Ещё до рассвета все переселенцы собрали пожитки, разбились на пары и перевязались верёвками. Феликс Лодд и его Духи выстроились возле библиотечных повозок и раздавали подходящим к ним по очереди горожанам свитки, манускрипты, трактаты. Теперь каждый нёс с собой маленькую частицу Большой Библиотеки.

Взошло молочно-белое солнце, но его едва удавалось разглядеть в густых кольцах вьющегося тумана. Переселенцы медленно шли вперёд, их тени казались Невероятно огромными, вытянутыми. Мерный гомон голосов дополнял скрип колёс, переселенцы не закрывали рта, пытаясь таким способом защититься от призраков Краевых Пустошей.

— А потом, Ксант? — спросил Плут. — Что было потом? Ты что, забыл? Умолкать нельзя.

— Помню, помню, — еле слышно проговорил Ксант. — Но я так устал. — Он тяжело вздохнул. — Ладно, слушай, потом я стал его учеником. Учеником самого Верховного Стража Ночи, Орбикса Ксаксиса! Теперь мне всё это кажется сном…

— А ещё он носил эту глупую маску, — усмехнулся Плут.

Ксант натянуто улыбнулся.

— У Орбикса Ксаксиса была масса предрассудков, — промолвил он. — Он купался только при полной луне, никогда не ел тильдятины в месяцы, в названиях которых отсутствовала буква «р», и был уверен, что в воздухе полно мелких паразитов, вызвавших Каменную Болезнь.

— Он винил в этой напасти библиотекарей? — спросил Плут. — Думал, мы занесли её из Дремучих Лесов. Вот почему он убил столько наших людей!

— Орбикс был безумцем, теперь я это отлично понимаю. — Ксант нахмурился и помрачнел. — И все эти ужасные церемонии Очищения! Страшно подумать, сколько библиотекарей и горожан мы принесли в жертву. И во имя чего?

— Он покачал головой. На этот вопрос не было ответа. — Орбикс Ксаксис был сумасшедшим, да проклянут Небеса его жестокую душу…

— Ксант! — выдохнул Плут, озираясь по сторонам. На какой-то миг ему показалось, что из тумана выступила тень Верховного Стража Ночи. — Не говори так, пока мы здесь.

Ветер, который выл не переставая с тех пор, как они ступили на скалистую почву, наконец стих. Густой туман прибило к земле, и теперь он лежал у ног, подобно белому одеялу.

— В детстве, когда мы жили в канализации, — стал рассказывать Плут, стараясь привлечь внимание Ксанта и втянуть его в разговор, — я любил прятаться в большом пустом баке. Я мог сидеть там часами, читая при свете фонаря старые свитки… — Он нахмурился. — Ксант! — позвал он, решив, что друг впал в забытьё. — Ты слушаешь?