Луиза решила вернуться домой и дописать статью для «Репюблик дю Сантр», которую обещала главному редактору. Но, как только очутилась одна в квартире на улице Гренье-а-Сель, на нее напала хандра. Тем более что прямо в лифте она получила эсэмэску от Поля, все еще гостившего у бабушки:

К письму брата Алиса сделала приписку:

Когда Вьенер ушел, Спаситель вышел в коридор и пересек границу, отделявшую его деловую жизнь от личной. Но в кухне никого не было, а на столе лежала визитка, на которой рукой Луизы было написано:

Спаситель обмахнулся визиткой, как веером. Записка суховатая. Луиза накормила троих мужиков, как кухарка или подавальщица в полковой столовой, – вряд ли ей это доставило удовольствие. «Нехорошо, – подумал Спаситель, покусывая край визитки, – надо что-то менять». Раз традиционная семья исчезает, значит, надо придумывать новые формы. Да, но осуществить эту глобальную идею прямо сейчас, в 14:20, когда на 14:30 назначен следующий пациент, было трудновато. Пока Спаситель остановился на том, что позвонит Луизе вечером.

За ужином собрались все трое парней, как их называл теперь Спаситель.

– Ну как фильм? Понравился?

– Американцы самые крутые. Они весь Марс засадят картошкой, – коротко резюмировал содержание ленты Габен, полсеанса проспавший в кресле.

После еды парни, соблюдая военную дисциплину, убрали грязную посуду и загрузили ее в посудомойку, вытерли губкой стол, подмели пол и насыпали фруктовой кожуры Спасёну, хомячку Габена, и мадам Гюставии, хомячихе Лазаря.

– Спокойной ночи, шеф! – сказал Жово.

– Я рекомендовал бы посылать всех школьников на стажировку в Иностранный легион. Это бы сильно упростило семейную жизнь, – ответил Спаситель.

Жово расцвел от этих слов и тут же похвалился:

– Вы еще главного не знаете! Ваши ребята обливаются холодной водой по утрам!

Лазарь, уже на лестнице по пути в свою спальню, выпятил грудь колесом и процитировал Жово:

– «Холодный душ, сукины дети, и будете мужиками!»

– Впрочем, – заметил Спаситель, – не всем родителям это пришлось бы по вкусу.

Он отправился в свою комнату, прихватив дежурное чтиво: «Психосоматика – это диагноз?»

Электронный будильник показывал 21:22. Спаситель знал, что должен извиниться перед Луизой. Но не мог подобрать слов, чтобы получилось и шутливо, и ласково. Он даже нашел себе оправдание: ведь ужин накануне приготовил он, а Луиза ему тоже не сказала спасибо. Правда, это была готовая лазанья – только разогреть. Пока он препирался сам с собой, зазвонил телефон.

– Луиза?

– Послушай, не сердись за ту записку на столе. Зря я так…

Она еще извиняется!

– Да нет, Луиза, это я невоспитанный хам! Бросил на тебя парней, как будто ты обязана… Конечно, тебе у меня неуютно. Нет даже дивана, чтобы спокойно почитать, или… как это называется в приличных домах… «уютного уголка», мягкой мебели для гостиной. Жилище дикаря!

Он ругал себя, а Луиза смеялась. Прошел целый час, а они все перешучивались по телефону, довольные, что не разобиделись друг на друга.

* * *

Первой в среду явилась Бландина и, чтобы не скучать в приемной, достала новенький блокнотик для рисунков (24 листа) и стала писать синим фломастером:

Из поэтического транса ее вывел голос Спасителя. Психолог открыл дверь кабинета.

– Бландина?

Она так быстро захлопнула блокнот, что он не удержался и пошутил:

– Совершенно секретно.

Девочка вошла в кабинет, села напротив Спасителя и подтвердила:

– Да. Сказать ничего не могу, вот и пишу.

– Не можешь ничего сказать?

– Не могу сказать то, что думаю.

– Даже здесь?

– Чтобы ты потом меня заложил? Как с конфетами «Харибо»?

Спаситель заметил, что Бландина питается одними сладостями, и рассказал ее матери, как это вредно.

– Но мы с тобой уже говорили про это, Бландина. Я только сказал твоей маме…

– Да-да, ты предатель.

– Так ты, значит, сердита на меня?

Спаситель привык высказывать вслух чувства своих пациентов, хотя мог при этом ошибаться на их счет.

– Я сердита на всех, – проворчала Бландина.

– Надеюсь, мы все же останемся друзьями. Ты тонкая натура, таких мало.

– Не подлизывайся!

В свои двенадцать лет Бландина умела отражать все попытки манипулировать ею.

– Знаете что? – Она поджала под себя ногу и заговорила деловым тоном. – Я теперь ем ядовитые конфеты.

– Что значит ядовитые конфеты?

– Не отгадали?

– Лекарства?

– Точно!

Оказывается, месье Карре, отец Бландины, сводил ее к доктору Спесивье, и та поставила диагноз «СД как-то там».

– СДВГ – синдром дефицита внимания и гиперактивности, – расшифровал Спаситель.

– Вот-вот! Гиперактивности. И эти их конфетки должны меня успокоить.

– Ну-ну…

– Хочешь, покажу, что я написала? – предложила Бландина, успев позабыть про секретность.

Она раскрыла блокнот на первой странице, и Спаситель прочитал вполголоса: «Попытка, мама ненавидит папу…» и дальше до конца.

– Твоя сестра и правда умирает? – спросил он, возвращая Бландине блокнот.

– Ну, это я для рифмы со словом «вторая», – ответила она и без предупреждения перескочила на другую тему: – Психиатр Марго предложила нам пройти семейную терапию.

– И что ты думаешь по этому поводу?

– Думаю, лечат нас с Марго, а больны-то не мы, а родители.

– Понятно, – протянул Спаситель, в очередной раз удивляясь проницательности своей юной пациентки.