Именно поэтому, как объяснил мне итальянец, научные сведения о теллемах продолжают оставаться крайне скудными. В шестидесятые годы двадцатого века немцы, французы и испанцы организовали несколько экспедиций в Страну догонов, но каждая из них сталкивалась чуть ли не с революцией аборигенов. Самостоятельные исследователи и вовсе не могли ничего добиться, и многие из них либо сорвались со скал в попытках проникнуть в дома теллемов, либо нашли свою смерть в Стране догонов, погибнув при странных обстоятельствах. Французский ученый Марсель Гриоль, благодаря которому Европа впервые узнала в подробностях об этой удивительной и загадочной культуре, за двадцать лет своей жизни среди догонов так и не смог систематизировать фактический материал и в книгах своих поставил больше новых вопросов, нежели дал ответов.

Все это крайне печалило Чезаре Пагано. Поедая жирные и острые бараньи мозги с огромным ломтем хлеба (мне все-таки пришлось купить ему это кушанье), он бесконечно и с надрывом жаловался на тупость догонских жрецов и старейшин, которым невозможно ничего втолковать, на дороговизну и низкое качество местных продуктов питания, на недоверчивость местных жителей и, главное, на религиозные запреты, которыми, если верить его словам, он был со всех сторон обложен, пока жил в деревне догонов.

Итальянцу не давали даже сделать фотографии остатков цивилизации теллемов, запрещали близко подходить к плато, а под конец старейшины и вовсе приставили к нему двух здоровенных негров, которые караулили каждый его шаг и своим свирепым видом резко сужали возможность контакта с аборигенами. У меня сложилось убеждение, что туземцы всей Страны догонов облегченно вздохнули, когда у Чезаре наконец закончились деньги и он вынужден был на попутных грузовиках, через Мали и Мавританию, возвращаться в Марокко, куда ему должен был прийти денежный перевод из Италии.

В промежутках между констатацией своих финансовых затруднений синьор Пагано осыпал меня названиями догонских деревень, забрасывал фотографиями хижин с остроконечными соломенными крышами на склонах плато и все новыми устрашающими легендами различных народов Африки, в которых он видел вездесущих теллемов. Каждая из таких легенд порождала у него новую дикую теорию генезиса теллемов, от которой вздрогнул бы любой здравомыслящий догон. Когда же Чезаре выложил мне в качестве очередного плода своего ночного вдохновения теорию общего прошлого теллемов и краснокожих южноамериканских индейцев, я счел своим долгом безапелляционно предупредить его, что если речь зайдет об инопланетянах как прародителях теллемов, то наше общение будет прервано, чтобы больше никогда не возобновиться. Чезаре благоразумно пообещал держать себя в руках.

Я посоветовал ему не ездить никуда одному. Во-первых, за три месяца пребывания в Стране догонов он успел фантастически надоесть жителям деревни и окрестных населенных пунктов своими приставаниями, и они рады будут увидеть хотя бы несколько новых лиц. Прибытие же одного Чезаре могло, по моему мнению, пробудить у них дурные намерения. Во-вторых, одна голова хороша, а две лучше. Если бы ему, Чезаре, удалось найти себе в попутчики какого-нибудь мало-мальски опытного специалиста, особенно с научными навыками, дело бы точно пошло быстрее.

– Ну и поехали вместе! – сразу же заявил он.

Но я вынужден был горько вздохнуть и сообщить, что, конечно, мог бы оказать свою посильную помощь экспедиции как лингвист и сравнительно опытный путешественник, но среднесрочные дела в Москве заставляют меня отложить эти планы на более поздний период.

В-третьих, я был убежден, и Чезаре согласился со мной, что ему понадобится, какой-нибудь «профессиональный догон», то есть хороший гид или проводник из местных жителей, знающий местный язык, обычаи, умеющий грамотно обходить причудливые запреты жрецов и налаживать контакт с населением. Желательно при этом, чтобы он хоть чуть-чуть вязал слова и по-французски.

Я спросил у Пагано, есть ли у него на примете такой персонаж, и, к моему удивлению, он ответил положительно. Французское посольство в Мали, с которым Чезаре удалось сдружиться, порекомендовало ему опытного искусствоведа из Парижа по имени Амани Коро. По национальности Амани сам догон, но много лет живет во Франции и специализируется в Сорбонне на искусстве тропической Африки. Вот если бы притащить с собой в Мали такого человека! Но насколько я понял, отношения между Чезаре Пагано и Амани Коро не сложились достаточно позитивно для участия последнего в экспедиции. Искусствовед довольно решительно возражал против вмешательства непрофессионалов в такого рода исследования и просил Чезаре не будить лиха, пока оно тихо. Так что от помощи господина Коро моему итальянскому приятелю пришлось отказаться.

– Но я ему докажу! И очень скоро! – не столько мне, сколько в адрес воображаемого искусствоведа грозил кулаком Чезаре, когда в три часа ночи я уводил его с площади Джемаа эль-Фна.

Здесь как раз началось натуральное светопреставление. В десятках палаток, установленных на площади, зажглись жаровни, чей смрад тут же заполнил почти всю медину, и началась бойкая торговля потрохами, бараньими головами, речными моллюсками и традиционным кислым йогуртом. Под фонарями, висевшими, подобно елочным гирляндам, на проводах над всей площадью, демонстрировали свое искусство рассказчики историй. В Марокко, как и по всей Африке, это отдельная, уважаемая профессия уличных артистов. С ними конкурировали жонглеры, музыканты в пятнистых одеждах со своими сумасшедшими тамтамами и художники – специалисты по татуировке, наносимой хной. То здесь, то там разложили на земле свой товар торговцы традиционными медикаментами, польза которых для организма, очевидно, была прямо пропорциональна силе их ужасающего запаха. Среди такого рода лекарств виднелись засушенные ежи, головы змей и гиен, маринованные яйца крокодила и прочие прелести живой природы. Укротители змей резкими тычками пытались приободрить своих флегматичных, спящих на ходу питомцев. В самом центре площади двое живописных подростков затеяли между собой показательную драку, предварительно положив на землю шапку, куда зеваки кидали мелкие монетки в награду за это красочное представление. В промежутках между всеми этими кудесниками рынка сновали европейские туристы и приезжие берберы из окрестных деревень с одинаково оторопелым выражением на лицах. Я в очередной раз порадовался, что выбрал гостиницу подальше от центральной площади Марракеша, всегда напоминавшей в это ночное время последний день Помпеи.

Чезаре же никакой гостиницы не выбирал, а остановился, по его словам, на крыше пансиона Али, возле самой площади. Я довел его до этих адовых ворот, где концентрировались такие же, как он, рюкзачники.

– Спасибо, Алексис, – искренне сказал мне итальянец. – Я буду рад встретиться с тобой еще раз!

– Конечно, Цезарь. – Я похлопал его по спине уже без той антипатии, которую он вызывал у меня несколько часов назад, когда мы только познакомились. – Вот тебе моя визитка, давай сюда свою электронную почту и держи меня в курсе своих исследований, ладно? Мне и вправду будет интересно узнать, в чем там дело с этими теллемами.

– Да-да, – кивал итальянец, выписывая нетвердой рукой на листке бумаги свои координаты. – Завтра же я возвращаюсь туда... Деньги есть, да и погода позволяет – начался сухой сезон... Возможно, понадобятся длинные веревки... Должен же я добраться до этой пещеры!