Вдруг по рядам прошло волнение — это означало, что ленч в Королевском павильоне подошел к концу и вот-вот будет дан сигнал к началу матча. Пони в конюшнях нетерпеливо били копытами в пол, засыпанный опилками, на них спешно оправляли попоны, проверяли упряжь.

Тишина и покой, окутавшие залитое полуденным солнцем лондонское предместье, разлетелись вдребезги, когда трибуны потонули в страшном реве, которым болельщики приветствовали будущего короля Англии и его команду «Голубые дьяволы», готовую разнести испанцев в пух и прах.

— Нам надо поторапливаться. Уже объявили начало первого тайма, — сказал Гарри и, взяв Морган под локоть, вывел ее из-под оранжевого тента, натянутого у входа в Королевский павильон. Искусно лавируя в толпе, он повлек ее к трибунам, а Морган послушно шла следом, с радостью замечая, что они привлекают к себе внимание. Люди оборачивались и провожали их взглядами, перешептывались, до слуха Морган то и дело доносились восторженные замечания по поводу ее внешности. Она привыкла к тому, что ее красота поражает окружающих, но это до сих пор не перестало доставлять ей удовольствие. Их с Гарри осаждали фотографы из отделов светской хроники самых известных газет, и Морган милостливо улыбалась им, зная, что выглядит неотразимо в белом льняном костюме простого, но невероятно дорогого покроя.

Ричард Янг из «Дейли мейл» ослепил их яркой вспышкой фотоаппарата, как только они заняли свои места на трибуне, а значит, можно было не сомневаться в том, что завтрашняя газета выйдет с увлекательной романтической историей о любви богатой американки и сына графа Ломонда.

Матч проходил в динамичной ожесточенной борьбе. Англичане, среди которых выделялась статная фигура принца Уэльского в бело-голубом костюме, дрались как звери. Капитан англичан Джон Хорсвел заслужил овации болельщиков, великолепным ударом направив деревянный мяч в ворота испанцев, но в следующую секунду симпатии трибун переметнулись к испанцам — Педро Домек вырвался вперед и в головокружительном галопе отбил мяч, чем спас свою команду от неминуемого гола. Первые семь минут матча пролетели незаметно, и тайм закончился. Морган восторженно сжала локоть Гарри. Никогда прежде ей не приходилось наблюдать такое захватывающее зрелище — торжество мужественности в сочетании с животной мощью. Гарри понимающе улыбнулся в ответ и осторожно убрал руку. Морган искоса взглянула на него. Похоже, англичане действительно не выносят публичной демонстрации отношений. Поцелуй в щеку при встрече, прогулка с дамой под руку — да, но не более. Интересно, в постели он такой же сдержанный, или нет?

— Пора топтать дерн, — объявил Гарри, когда игроки покинули поле, чтобы сменить лошадей, и вскочил с места.

— Что?

— Топтать дерн, — повторил он и указал на поле, куда высыпали болельщики обеих команд и с энтузиазмом принялись втаптывать клочья земли, вырванные копытами лошадей, в глубокие рытвины, грозящие животным и игрокам серьезными травмами.

— Как я могу топтать дерн в этом? — ужаснулась Морган, приподняв ногу в изящной лакированной «лодочке» на тонкой «шпильке». Не далее как вчера она выложила за них двести долларов у Чарльза Джордана и не могла допустить, чтобы их постиг такой бесславный конец.

— Да, пожалуй… — ответил Гарри, сел и стал с мальчишеской завистью наблюдать за счастливчиками, топчущими дерн, не жалея подметок.

— Может быть, мы лучше пройдемся? — предложила Морган.

В павильоне подавали чай, и атмосфера здесь стала менее официозная, чем во время ленча. Дамы теперь не так тревожились за состояние своих туалетов, которые были предназначены прежде всего для демонстрации их благосостояния и положения в обществе; кое-кто из молодых людей даже позволил себе снять пиджак — разумеется, о том, чтобы ослабить узел галстука не могло быть и речи.

— А вот и мама с папой… за угловым столиком. Подойдем к ним?

Гарри двинулся вперед, не выпуская руку Морган, а она старалась угадать, кто из десяти сидящих за столиком людей его родители. Может быть, та полная дама с жемчугами на шее и есть леди Ломонд? А худощавый мужчина с косматыми бровями, уж не сам ли это граф? Или, наоборот, его родители — супружеская чета справа, уплетающая сандвичи с огурцом?

Гарри остановился подле высокой статной женщины в строгом сером платье и, наклонившись, поцеловал ее в щеку. Затем пожал руку джентльмену с военной выправкой, седыми усами и смеющимися серыми глазами, выражение которых вселило в Морган уверенность.

— Позвольте представить вам… — Гарри потянул Морган вперед.

Глаза его матери, холодные, как закаленная сталь, слегка прищурились, а бледные губы, похожие на тонкую лимонную дольку, так сильно поджались, что почти исчезли. Графиня Ломонд равнодушно кивнула Морган и вернулась к беседе с соседом по столику.

— Очень приятно познакомиться, — отозвался граф и, поднявшись, протянул Морган большую теплую ладонь. — Народу здесь сегодня… свободного места не найти. — Он растерянно огляделся. — Если будете пить чай, обязательно закажите круассаны с заварным кремом — пальчики оближете! Ну, как настроение, сынок? — Граф потрепал Гарри за плечо, как теребят за загривок любимых щенков.

— Отличное. Матч удался, правда? Хотя испанцы пока впереди.

Гарри по-дружески болтал с отцом, а Морган украдкой рассматривала графиню. Все в ней казалось Морган отвратительным: и старомодные туфли на низком каблуке, и шарфик на шее, и бриллиантовое колье.

Через минуту они с Гарри отошли к другому столику, за которым сидела компания его друзей по Итону. Их дамы отнеслись к Морган с нескрываемой враждебностью.

— Уж больно много лоска… — вполголоса сказала одна девица своей приятельнице.

— Да, ужасно… — согласилась та.

Морган горделиво выпрямилась. К этому моменту она уже хорошо знала, что представляют собой англичане, и отчасти понимала, каковы англичанки. Всем им была свойственна неприязнь к роскошной одежде и косметике, а главное, самый низкопробный снобизм. Это сейчас они морщат веснушчатые носы при взгляде на ее шикарный костюм, а как только она станет маркизой Блэмор, кинутся стирать пыль с ее туфель от Чарльза Джордана и зазывать в свои скучные благотворительные комитеты.

Лицо Морган озарилось приторной улыбкой.

— Будьте любезны, передайте, пожалуйста, сливки, — обратилась она к своей соседке.

Матч закончился. Морган извинилась перед Гарри и отправилась в дамскую комнату. Там было не протолкнуться от разомлевших на жаре, потных и взмыленных, как лошади, женщин, которые толпились у зеркал, накладывая на лица толстые слои пудры и стирая с подбородков растекшуюся губную помаду. Приводя себя в порядок, Морган чувствовала их завистливые и злобные взгляды, но осталась к ним равнодушной.

Она вышла на улицу и огляделась в поисках Гарри — его нигде не было видно. Публика расходилась в приподнятом настроении, отовсюду доносились смех, шутки, теплые приветствия и слова прощания. Аромат свежескошенного сена, смешанный с запахом конюшен, вызвал в памяти Морган ностальгические детские воспоминания о летних каникулах, которые они когда-то давно провели с Тиффани в Мэриленде. Как ей будет не хватать Америки, если она останется в Англии навсегда! И Тиффани, такой мудрой и доброй, которая была для нее скорее матерью, чем сестрой!