агрессивные антисептики такие как йод и спирт на открытые раны применять не рекомендуется, они оставляют ожог, от чего рана дольше заживает. Четыре банки, всё что у меня были, я потратил на раны Семёна, да и то, более мелкие царапины пришлось уже обрабатывать спиртом, потом перевязка и дренаж. Сделал что мог, я не врач, а тут лес, а не операционная, но по крайней мере так гораздо лучше, чем было. Теперь сбить температуру, и уколоть антибиотики. Вроде всё? Нет, надо напоить его водой! Небольшой струйкой, что бы Семён не захлебнулся, наливаю воду ему в рот, и с радостью вижу, как его горло судорожно дергается сглатывает воду. Уже хорошо, противошокового бы чего вколоть, но у меня нету.

Сейчас Семёна двигать не рекомендуется, мне надо подождать пока лекарства подействуют, а значит обустраиваемся прямо тут. Тушу медвежонка, которая уже начала хорошо так вонять, я отволок в сторону, натянул навес, из своего спального мешка и лапника приготовил рядом с лежащим другом удобную лежанку и потихоньку перетащил его туда, набрал дров, вскипятил чай и поставил варится бульон, жидкая пища, вот что сейчас нужно ослабленному организму, если конечно он сможет её есть. Закончив с неотложными делами я сел думать, что же мне делать дальше. По-хорошему сюда надо вертолёт с реанимационной бригадой и срочно организовать эвакуацию, но как это сделать? Ближайшее место, где могут оказать помощь — это часть ПВОшников, хотя до неё тоже надо добраться. Там есть связь, там может сесть вертолёт, там врачи есть и какая-никакая санчасть, в которой найдутся нужные медикаменты. Уйти за помощью и оставить Семёна тут? Не вариант. День туда и день обратно, а потом ещё день, что бы помощь доставила его до обитаемых мест это слишком много. Самому его тащить? Растрясу, это как пить дать, могу живым не довести. Отправить бы кого-то за помощью, только вот кого? Батону записку написать и послать в лагерь? Так его там все боятся и близко к нему не подойдут, да и он к чужим не сунется. Думай голова, должен быть выход!

— Пить… — слабый шёпот Семёна я услышал только чудом. Витая в своих мыслях, я не смотрел на израненного друга, а между тем Семён очнулся.

— Сейчас брат, держись! Я уже тут Сёма, всё будет хорошо! — я засуетился. Воду не дам, есть тёплый и сладкий чай, это то что ему сейчас край как нужно. Ещё глюкозы, перорально. Нужно поддержать его силы.

Семён пил тяжело, с трудом глотая тёплую жидкость, но не остановился пока не выпил всю кружку. Ему больно, это точно, глаза с трудом фокусируются на мне, в них туман и безнадёга. Чёрт! Всё что мог я сделал, но этого мало!

— Кирилл, я знал, что ты меня найдёшь, нужно было продержаться… — шепчет Семён.

— Ты продержался, я пришёл. Сейчас полежи, лекарства подействуют и будем кушать, а потом выбираться. Врачи тебя быстро на ноги поставят брат — подбадриваю я Сёму, хотя сам не верю в то, что говорю. Если бы в день нападения его в больницу доставили, всё было бы отлично. Раны кусанные и рваные, но судя по всему внутренние органы не задеты. Сейчас же, по истечении нескольких дней, все они без исключения воспалились, нога так просто истекает гноем. Как бы абсцесса не было и заражения крови.

Медведь был ростом около двух метров. Совсем небольшой и потому Семён так легко отделался, как бы цинично это не звучало. Медведи, как боксёры: маленькие быстро боксируют, а большие дядьки — медленные. Так и большие медведи — не очень агрессивные. А молодежь — три-четыре года, ещё борзые, мозгов мало, а любопытства много. Вот они и лезут, куда не надо.

Семён пытался отогнать семейство медведей выстрелами, но они почти не реагировали на шум и тогда он решил застрелить мать. Одна ошибка, и всё сразу пошло наперекосяк.

Медведи залезли в густой лапник и как только в просвете появилась бурая спина Семён выстрелил, и попал в медвежонка, но тогда он этого не знал. Увидев, что спина медведя не двигается, он перезарядился и стрельнул ещё раз, а потом пошёл проверять. Тут то на него из кустов и выпрыгнула мать. Семён почти успел, шаг назад, ружьё к плечу, и он был готов стрелять, однако удача была не на его стороне. Оступившись о корень дерева Семён упал и выронил ружьё, а через секунду медведь уже терзал его левую ногу. Вне себя от боли охотник попытался отбиться руками, забыв про оружие, и получил только дополнительные раны. Немного опомнившись и почти теряя сознание Семён всё же смог дотянутся до оружия и выстрелил последним патроном медведице в грудь, этот выстрел и спас его, хотя и не убил животное на месте. После выстрела Семён с трудом, но смог подняться на ноги, однако схватка ещё не закончилась.

— Я кричал. Он мне лапой плечо проткнул, повис на мне и стал сползать: рана от пули взяла своё. Я не мог от него отцепиться. Он подтянулся, а я из-за крови, что лицо залила, ничего не видел. Укусил меня за плечо. Я чувствую треск мяса и понимаю, что это конец. Заорал, и из последних сил рукой его оттолкнул. И ему плохо, и мне плохо, но оба стоим. В этот момент я увидел, что медведь рот открывает, я руку резко дернул и сумел своё плечо из его челюсти вырвать. Хватаюсь за ружьё и понимаю, что поплыл. Переломить не могу, патроны сыпятся, в руках не держаться. Думаю, всё, конец! Ружьё бросил, нож достал, повернулся и вижу, что он убегает.

Рассказ о том, что произошло дался Семёну с трудом. Вместе с тем он держался и пока терять сознание на собирался. Пока я кормил его с ложечки наваристым бульоном из тушёнки, он мне и поведал свою историю.

— Идти я не мог, решил тут переждать, должны же были меня в лагере хватиться. Всего на пару часов выходил. Дурак, надо было сделать костыли и выбираться пока были силы, а я тут несколько дней прождал, пока вода не кончилась. Сил уже не было, мне всё хуже и хуже, а за мной так никто и не пришёл. Я все патроны в воздух выпалил, хотел сигнал подать, тут же совсем не далеко было, могли услышать. А вчера очнулся в очередной раз и понял — не выбраться мне, тут помру. Честно говоря, когда тебя увидел, думал, что это бред, не могло после стольких дней безнадёги что-то хорошее случится — хрипло и с отдышкой дыша, делится Семён со мной своими переживаниями.

— Как я тебя брат мог