Тогда понятно, почему я ее не знаю. Мне хотелось спросить что-то вроде Откуда ты? Что привело тебя сюда? Но я не сказал ничего такого, потому что мне показалось, она не хочет ничего этого слышать.

Четыре километра без пробок – это всего пара минут, а пара минут длится совсем недолго, но они могут показаться вечностью, если ты в грузовике с девушкой, которую почти трахнул. И это не был бы хороший перетрах. Это почти наверняка был бы быстрый, липкий, ничего-хорошего-для-нее-не-представляющий перетрах.

Я хотел извиниться, но не был уверен, за что именно, и мне не хотелось, чтобы она обо всем этом жалела. Я-то жалел только о том, что везу ее домой, а не к себе.

– Я живу здесь, – сказала она, указывая на «Райские апартаменты».

Я нечасто бываю в этой части города. Она в другой стороне от моего дома, и я редко езжу этой дорогой. Я искренне думаю, что это место проклято.

Я въехал на парковку и собирался выключить мотор и открыть для нее дверцу, но она выскочила из грузовика еще до того, как я повернул ключ.

– Спасибо, что подвез, – сказала она. – И… за кофе. – Она захлопнула дверцу и повернулась идти, как будто мы так сейчас и расстанемся.

Я распахнул свою дверь.

– Эй. Погоди.

Она остановилась, но не оборачивалась ко мне, пока я не догнал ее. Она стояла, обхватив себя руками, закусив губу, нервно почесывая плечо. Она посмотрела на меня.

– Можешь ничего не говорить.

– В смысле?

– Ну… Я же знаю, что это было. – Она махнула рукой в сторону грузовика. – Можешь не просить мой телефон, у меня все равно его нет.

Откуда ей знать, что это было? Я и сам этого не знаю. Мой мозг все еще пытается осознать хоть что-нибудь. Может, надо спросить у нее. А что это было? Что это значит? Оно может случиться снова?

Я шел по неизведанной территории. У меня бывали одноразовые перетрахи, но перед сексом все обсуждалось заранее. И это всегда происходило в постели или на чем-то подобном.

Но с ней все почти случилось, а потом прервалось, и не где-нибудь, а в проезде позади бара. И я чувствовал себя козлом.

Я понятия не имел, что говорить. Я не знал, куда девать руки, потому что мне хотелось обнять ее на прощание, но было похоже, что она теперь не хочет ко мне прикасаться. Я сунул руки в карманы джинсов.

– Я бы хотел снова тебя увидеть.

И это не было ложью.

Ее взгляд метнулся от меня к зданию.

– Я не… – она вздохнула, и просто сказала: – Нет, спасибо.

Она говорила так вежливо, что я даже не смог обидеться.

Я стоял перед домом и смотрел, как она уходит, пока она не поднялась по ступенькам и не вошла в подъезд, и я больше ее не видел. Но даже тогда я продолжал стоять на том же месте, потому что думал, что потрясен, или, по крайней мере, ошеломлен.

Я вообще ее не знал, но она была мне интереснее, чем все, кого я встречал. Я бы хотел расспросить ее. Она не ответила ни на один вопрос о себе, который я ей задавал. Кто она, на фиг, такая?

И почему мне кажется, что я должен узнать о ней больше?

7

Кенна

Дорогой Скотти.

Когда говорят, что мир тесен, это не шутка. Он крошечный. Малюсенький. И перенаселенный.

Рассказываю тебе все это только потому, что знаю – ты этого не сможешь прочитать, – но я увидала сегодня грузовик Леджера и думала, что разрыдаюсь.

Вообще-то я и так уже плакала, потому что он назвал свое имя, и я поняла, кто он, и целовалась с ним и чувствовала себя виноватой, и выбежала на улицу, и у меня чуть не случилась паническая атака.

Но да. Этот чертов грузовик. Не могу поверить, что он все еще ездит на нем. Я помню, как ты подъехал на нем, когда мы шли на наше первое свидание. Я еще смеялась, потому что он такой ярко-оранжевый, и не могла поверить, что кто-то может выбрать такой цвет для своей машины.

Я написала тебе больше трех сотен писем и только сегодня, перебирая их, поняла, что ни в одном нет подробностей нашей встречи. Я писала про наше первое свидание, но никогда не вспоминала о том, как мы увиделись в первый раз.

Я работала кассиром во «все-за-доллар». Это была первая работа после моего приезда сюда из Денвера. Я никого не знала, но это не важно. Я жила в новом штате, в новом городе, и никто не относился ко мне с предубеждением. Никто не знал моей матери.

Когда подошла твоя очередь, я сразу тебя даже не заметила. Я редко смотрела на покупателей, особенно на своих ровесников. Парни моего возраста до сих пор только разочаровывали меня. Я думала, может, мне просто нравятся мужчины постарше, а может, вообще женщины, потому что ни с одним парнем своего возраста не чувствовала себя хорошо. После многочисленных свистков в свой адрес и сексуальных притязаний я совершенно утратила веру в мужское население своего возраста.

В этом маленьком магазине, где все стоило доллар, люди обычно приносили на кассу полную корзинку всего. А ты отстоял очередь ради тарелки. Я еще подумала, что за человек покупает всего одну тарелку. Понятно же, что люди приглашают в гости друзей или хотя бы надеются на это. А тот, кто покупает одну тарелку, что, думает всегда есть один?

Я пробила тарелку, завернула ее, положила в пакет и протянула тебе.

Но взглянула тебе в лицо я только спустя несколько минут, когда ты снова подошел к моей кассе. Ты покупал вторую тарелку. И я как-то успокоилась за тебя. Я пробила вторую тарелку, ты дал мне доллар и какую-то мелочь, я вручила тебе пакет, и тут ты мне улыбнулся.

И в этот момент ты меня и завоевал, хотя, возможно, сам этого и не понял. От твоей улыбки меня всю охватило теплом. Это было и опасно, и утешительно, и я не знала, что мне делать со всеми этими чувствами, и поэтому просто отвернулась.

Спустя две минуты ты снова стоял у моей кассы с третьей тарелкой.

Я пробила чек. Ты заплатил. Я завернула тарелку, вручила тебе пакет и на сей раз сказала:

– Приходите еще.

Ты усмехнулся и ответил:

– Ну, раз вы настаиваете.

Ты обошел кассу и направился