осени не будет приема. Возвращаться в деревню, — от отца ни одной весточки. Неведомо по каким лесам Даниил Пичугин водит партизанский отряд, да и жив ли? Аграфена Семеновна, мать Якова, еще в 1942 году отправилась навестить мужа, передать письма землякам-партизанам и назад в деревню не вернулась. Пораздумав, Яков решил осмотреться. В училище кормят, одевают, учат грамоте, один раз в неделю показывают кинокартину. Но станок свой он невзлюбил. После звонка ребят не выгнать из мастерской, а он первым бежит к умывальнику. Евгения Владимировича радовали успехи в токарном ремесле Антона и Алексея, но и у них не было такой хватки, какая была у Якова. В его работе, хоть он и неохотно пока что работал, уже чувствовался будущий талантливый токарь.

С нехитрой операции — обдирки болванок — начали ученики знакомство с токарным ремеслом. На первых порах подросткам трудно было совладать со станком, резец непослушно снимал стружку, края болванки зеркалом блестят, а на середине пятнами темнеет окалина. Яков же проточит болванку — залюбуешься. Легко ему давалась и наладка станка. И вот у такого-то паренька, печалился мастер, не лежит сердце к токарному делу. Однако надежды он не терял, верил, привыкнет Яков, поймет, что рожден быть токарем.

Узнав от Николая Федоровича о просьбе Якова перевести его в училище, где учат на монтеров, Евгений Владимирович согласился не чинить ему препятствий, но предупредил, что считает своим долгом коммуниста убедить ученика и ошибочности задуманного им шага. Монтер из него получится заурядный, а токарь — знающий, пытливый, за это он, мастер, готов поручиться.

В тот день токарная группа занималась теорией. Евгений Владимирович через дежурного передал Пичугину записку. Яков догадывался, зачем его вызывает мастер, и после ужина отправился не в мастерскую, а в клуб, занял удобное местечко в десятом ряду. Сеанс начался с опозданием. Из кинобудки доносилось сухое потрескивание, механик перематывал ленту. От ожидания у Якова испортилось настроение, — за все хорошее, что делал для него Евгений Владимирович, он платит черной неблагодарностью! Не имеет он права отказываться от встречи с мастером.

В зале, мигнув три раза, потухла люстра. Из кинобудки вырвался сноп света. Яков смотрел на экран, где менялись надписи, и ничего не понимал, ничего не видел, а показывали самую его любимую картину — «Юность Максима». Не лучше ли все-таки пойти в мастерскую, выслушать мастера и честно признаться в увлечении электротехникой? Он встал и пошел к выходу.

Механическая мастерская была погружена в мягкий полумрак, тускло светили пожарные лампочки, освещая дымящимся красным светом проходы. Темными однообразными глыбами вырисовывались в полумраке токарные станки. Падавшая из окна конторки широкая яркая полоса света пополам делила мастерскую. Яков толкнул дверь в конторку, вошел. Евгений Владимирович сидел за столом в удобном кресле, читал газету, сбоку стоял продолговатый сундук с ученическими работами. Усадив Якова на табурет, Евгений Владимирович подал ему пакет серой ваты и строго заметил:

— Если вызывает старший, нехорошо опаздывать.

Яков заглянул в сундук. Там в деревянных прорезях лежали гайки, втулки, конуса, коленчатые валы. Он взял шестерню, ваткой осторожно стал очищать детали от тавота. Не обращая на него внимания, Евгений Владимирович читал газету. Вдруг он поднялся, вышел из конторки в мастерскую и вскоре вернулся с большим листом фанеры.

— Будем монтировать щит с наглядными образцами.

Мелом он разлиновал щит, слева укрепил кусок металла, поковку, а справа — готовую деталь. Контраст получался поразительный. Не пришлось скучать и Якову — из оцинкованной жести он нарезал полоски для крепления деталей. Никогда ему не приходилось видеть вместе столько диковинных токарных работ. Вначале он молчал, помогая Евгению Владимировичу, а когда дошла очередь до коленчатого вала, Яков, любовно проведя ладонью по резьбе, словно боясь помять сверкающие грани, спросил:

— Это тоже сделано резцом?

— Фасонным, — ответил Евгений Владимирович и с заметной гордостью пояснил: — Токарное дело — сложное, искусное. Большие люди не чуждались нашей профессии. Про Кулибина читал, паровоз Черепановых видел? Эти народные самородки сами вытачивали детали. Михаил Иванович Калинин тоже из токарей вышел.

— Михаил Иванович? Был токарем? — недоверчиво переспросил Яков. — Простым токарем?

— Токарем, — радостно подтвердил Евгений Владимирович, — да только не простым.

Взглянув на портрет Калинина, висевший над столом, мастер продолжал:

— У Михаила Ивановича золотые руки мастерового, а к станку не сразу пробился. Не то, что вы… На Путиловском — Кировском заводе и поныне берегут его станок.

Разминая пальцами полоски жести, Яков, как следователь, настойчиво допрашивал мастера, на каких еще заводах работал Михаил Иванович, в каком году, сохранились ли его станки на «Арсенале», на Трубочном… Потом разговор перешел на технологию. Яков узнал от мастера, что свыше восьмидесяти процентов деталей турбин и генераторов — машин, дающих электрический ток, изготовляют в механических мастерских.

За беседой монтаж двигался медленно. За вечер они смонтировали лишь один щит с работами учеников первого года обучения.

Незаметно беседа перешла на рыбную ловлю. Евгению Владимировичу ребята рассказали, что Яков страстный рыболов, что он из деревни привез крючки, поплавки, лески. Любил и мастер рыбную ловлю. Весной каждое воскресенье Евгений Владимирович отправлялся на рыбалку, — хорошо на рассвете клюют окуньки. Было у него любимое место возле Ростральных колонн. Постелит на ступеньке ватник, слева поставит банку с червями, справа — ведерко для рыбы, а в бидоне хлебный квас. Вода в Невке, как в озере, не шелохнется. Закинул однажды удочку, вытащил ерша, а на другой раз повезло — изловил леща на пять фунтов.

— Вот это улов, на простую удочку!

От этой беседы у Якова на лице даже вспыхнул румянец. Вспомнил он рассвет, плывущую по родной реке Ножеме рыбачью лодку. Отрадно встречать восход солнца на реке, если на корме укреплены ореховые удилища и позади лениво плывут цветные поплавки. Лежи на душистом сене, мечтай и следи, клюнет рыба — осторожно подтяни леску, брось окунька в ведро, нацепи на крючок, наживку, опять лежи и думай о чем хочешь…

Яков до трамвайной остановки проводил мастера. А утром, задолго до побудки, Яков, ушел из общежития… На трамвайном кольце он расспросил постового милиционера, как проехать за Нарвскую заставу. Без малого час ехал он в трамвае на другой конец города, сошел на остановке у Кировского завода.

Заступала утренняя смена. Прислонившись к высокому деревянному забору, Яков терпеливо кого-то высматривал. Через проходную уже прошло столько тысяч людей, что у него от напряжения устали глаза. В городе стояла оттепель. Водяная пыльца густой сеткой нависла над