– То есть даже если он чего-то не помнит, можно вот так просто у него узнать?

– Ну, как просто, – усмехнулся Дмитрий. – Это труд, и чем сложнее случай, тем глубже степень гипноза и тем больше сил нужно вложить в работу. Иногда не хватает одного раза, чтобы выяснить то, что требуется.

– Ну, то есть вы можете погрузить в гипноз Иванову? – спросила Света, с торжествующим видом посмотрев на Мадаева.

– Зачем? – Зверев удивился не менее растерявшегося следователя.

– У нас кроме неё зацепок никаких, а она всё время что-то забывает. А ведь это моё первое настоящее дело! Может, она вспомнила бы что-то важное, что бы нам помогло? – просительно добавила она, заметив взгляд Кости: тот явно был возмущён.

– Сколько раз я говорил?!..

– Вообще, – остановил его Зверев, – в этих словах есть разумное зерно. Но, конечно, решение о проведении подобных сеансов должно основываться на согласии самого клиента, то есть Валентины Осиповны. Так что ничем помочь не могу, пока вы не поговорите с ней.

– Что ж, это ничего, мы и не рассчитывали!.. – сдержанно ответил Мадаев, в последний раз окинув Кузьмину недовольным взором, но она на него не смотрела. – А могу я изучить ваши записи по Ивановой?

– В принципе, можете – на прошлом сеансе она упоминала, что не против этого, так что обратитесь к Анастасии. Только из клиники папку не выносите!

– Отлично! – кивнул он, выводя за дверь Свету – та пыталась задержаться, видя, каким почти ласковым взглядом посмотрел на неё Зверев.

Выйдя в приёмную, они обратились к Анастасии. Тут им пришлось опять задержаться – карта Ивановой снова куда-то делась, и, пока секретарь её искала, они уселись на диван.

– Почему ты с ним так разговариваешь?! – продолжал выговаривать Мадаев. – Зачем предложила сеанс гипноза для Ивановой?! Что ты всё цепляешься к ней?

– А почему бы и нет? Вы, кстати, заметили, что ей было прописано снотворное? А Бердников перед гибелью принял как раз…

– Знаю! – буркнул он. – Но это ни о чём не говорит: снотворное могло быть у кого угодно, он мог и сам его выпить – специально, перед сном, – так что это всего лишь совпадение.

– Отлично! – обиделась Света. – Тогда сами и читайте эту медицинскую карту! А я пока доберусь обратно до работы.

Она подскочила и ушла. Правда, до своего отделения она в этот день так и не доехала – завернув по пути в пару магазинов, она заметила, что рабочий день близится к завершению, и поехала домой.

Анастасия же, когда нашла затерявшуюся карту, принесла её, наконец, следователю.

– Надоело уже! – рассерженно добавила она, видя его немой вопрос. – В прошлый раз сама перепутала, признаю: вместо раздела «Зверев Д.Н.» сунула карточку в раздел «Тревожное расстройство личности». Но потом я переложила её, куда надо, а она опять не там, а в разделе «Жвалин Е.И.»! Ну как, как я могла туда положить, когда тут даже логики нет? Вот «Зверев Д.Н.» – это лечащий врач, «Тревожное расстройство личности» – это раздел по специфике заболевания. А «Жвалин Е.И.» – ну это же совсем другой врач! Наверное, мне нужен отдых… Как думаете, дадут мне отпуск? А то на море хочется…

Костя молча усмехнулся.

– Слушайте, а не хотите пойти в буфет почитать? Он ещё работает, – добавила она, нервно усевшись на рабочее место. – А то диван занимаете, а сегодня ещё клиент будет.

– А можно?

– Да, идите. Только постарайтесь поскорее вернуть мне папку, чтобы я опять не забыла, куда карта делась, а то завтра Иванова придёт.

Костя спустился на первый этаж, в буфет, и, усевшись с чаем, зарылся в бумаги. А после, отвлёкшись на звонок, впопыхах схватил папку и умчался решать набежавшие вопросы. В итоге досматривал её он уже дома.

Ничего необычного или того, о чём не упоминал Зверев, он тут не нашёл. И всё же кое-что его заинтересовало… Так что на следующий день он снова отправился в клинику.

Извинившись за свою оплошность перед Анастасией, уже обыскавшейся папки, он зашёл с картой Ивановой к Дмитрию Никифоровичу.

– Что это значит? – ткнул он в запись на одной из страниц.

Тот всмотрелся.

– Кажется, здесь нет ничего сложного: назначено время, клиент пришёл на сеанс, – пожал он плечами.

– Дата, посмотрите на дату!

– А что с ней?

– Как что? В то время, в том месяце два года назад, Валентина Иванова не могла быть у вас на сеансе – её ведь не было в Петрозаводске?

– Вы так говорите, будто дорог уж совсем нет! – усмехнулся Зверев, облокотившись на стол и с интересом всматриваясь в Мадаева: тот был до странности возмущён. – Есть и земные, и воздушные пути – любыми можно добраться в точку назначения, если, конечно, есть желание и необходимость.

– Хотите сказать, что Иванова приезжала к вам на приём в это время?

– Да я так не помню, дайте-ка взглянуть… – протянул Зверев руку, чтобы взять карту, и всмотрелся. – Ну да, приехала, вы же видите, тут всё прописано…

– Что, и запись приёма есть?

– Желаете просмотреть?.. Но почему вас беспокоит именно тот сеанс?

– Следствию не было известно, что Иванова находилась в городе во время самоубийства Зосимовой… – хмуро ответил Костя.

– Я, конечно, не в курсе всех этих ваших дел, но разве это важно? Какая связь между фактом самоубийства одной и присутствием в городе другой?

– Понятно, понятно… – пробормотал он, не отвечая, и Зверев посмотрел на него с ещё большим интересом, очевидно, изучая. – А скажите: могу я поговорить сегодня с Ивановой? Слышал, у неё назначен приём?

– Она скоро должна подойти, но вам лучше беседовать после моего сеанса. Всё-таки она приходит сюда за здоровьем, а не за разговорами со следователем.

Мадаев не очень довольно кивнул на прощанье и вышел из кабинета.

Он вернулся в клинику через несколько часов, к тому моменту, когда у Ивановой был назначен приём. Оказавшись на месте чуть раньше, он подождал в приёмной. А потом увидел Валентину – она бодрым шагом вошла в дверь и явно была в хорошем настроении. Заметив его, она приветливо улыбнулась, но он, указав в сторону кабинета, произнёс:

– Если можно, я подожду вас здесь, пока не освободитесь. Нужно поговорить.

Его тон был суховат. Она удивилась, но спрашивать ничего не стала и прошла в кабинет, а он настроился провести на диване почти час. Впрочем, так долго ждать ему не пришлось: прошло всего минут двадцать, когда через Анастасию Зверев пригласил его войти.

– Валентина слишком нервничает из-за вашего прихода, – сказал он, любезно указав Косте, что он может сесть. – Я подумал, что будет лучше, если вы сейчас с ней поговорите.

Зверев безмятежно откинулся на спинку кресла, крутя в руках блестящие ножницы с золотыми ручками и новую сигару, но не торопясь её обрезать – он не собирался курить во время сеанса с пациенткой, просто желал покрутить сигару в руках, ожидая, когда следователь задаст свои вопросы.