Джапоника надела туфли и нервозно огляделась. Сколько времени она здесь пробыла? Свет не проникал сюда снаружи, она даже не могла бы сказать, что сейчас: день или ночь. Единственное, что наводило на мысль о том, как она провела последние несколько минут — или часов? — это ощущение припухлости губ и ноющая боль внизу. И вдруг она вспомнила. Он сказал, что опоил ее!

Джапоника старательно избегала встречаться с Хинд-Дивом взглядом. К счастью, он не шевелился и не говорил. Что же все-таки тут произошло? Что он сделал с ней? Изнасиловал? Нет! Невозможно! Это просто очередной его трюк! Ему ведь нравится мучить и дразнить. Возможно, он раздел ее, наслаждаясь ее беспомощностью, и сам лег нагой рядом. Но дальше… Нет! Не может быть!

Джапоника бросила злой взгляд в сторону хозяина дома. Он, теперь уже облаченный в расшитую шелком персидскую рубаху, возлежал на подушках с совершенно бесстрастным выражением лица. Он, видно, ждал, что она набросится на него с упреками. Медовый привкус отравленного вина все еще ощущался во рту. Теперь она не сможет смотреть на мед без отвращения.

Джапоника судорожно глотнула воздух. Ну что же, он позабавился за ее счет, но при этом узнал, кто она такая. Скорее всего он прочел послание лорда Эббота. Если бы он и в самом деле изнасиловал ее, то не стал бы вот так запросто выпроваживать ее из дома. Ведь он понимал, что она направится прямо к виконту и тот уже позаботится о том, чтобы насильника взяли под стражу. Надо выбросить чушь из головы, эти глупые мысли о том, что он лишил ее девственности, идут лишь от крайнего смущения.

Джапоника накинула шаль. Надо бежать отсюда как можно скорее — к этому побуждал самый главный инстинкт, инстинкт сохранения жизни. Но как она объяснит лорду Эбботу свой провал?

Нет, стыд ей не помощник в общении с Хинд-Дивом. Взять его можно лишь отвагой. Он сам ясно дал это понять.

В тот миг, как Джапоника повернула голову, чтобы посмотреть ему в глаза, ее осенило:

— Вы только что дали мне понять, что находитесь у меня в долгу.

Она заметила, как глаза Дива блеснули. Кивнув, он встал с постели.

— Назови свою цену. Афганские рубины? Сапфиры из Бирмы? Вот это пойдет?

Хинд-Див щелкнул пальцами и протянул ей руку. На раскрытой ладони лежал перстень с бирюзой, который не стыдно носить самому султану.

— Держи, он твой.

Джапоника покачала головой. Никакими сокровищами мира не искупить то, что он сделал с ней этой ночью.

— Вы сказали, что я могу назвать цену. Моя цена — срочно обеспечить беспрепятственный вывоз троих людей из Багдада в Бушир.

Наконец ей удалось сделать то, о чем он ее просил — удивить его! Удивление сменилось улыбкой — лучистой и искренней.

— Я недооценил тебя. Я рад.

— Значит ли это, что вы согласны?

Он ничего не сказал, лишь взял ее за руку и подтолкнул к выходу:

— Иди домой, бахия. Мой слуга будет сопровождать тебя, чтобы дорогой ничего не случилось. Но не советую спать слишком крепко.

Джапоника не могла понять ни по тону, ни по взгляду Дива, состоялась сделка или нет. Ответ дала его ухмылка. Сделка состоялась!

Не думая, не рассуждая, движимая лишь внезапным порывом, она поднялась на цыпочки и, шепнув: «Благодарю, мой господин», — сочно поцеловала его в губы.

Она ушла, и Хинд-Див позволил себе улыбнуться. Эта девушка оказалась крепким орешком — крепче, чем он ожидал. Последние минуты их общения были для нее, пожалуй, самыми трудными в жизни. Но она не выглядела жалкой. Своей храбростью она снискала в нем то, что с трудом удавалось немногим: она завоевала его уважение. Итак, ночь в любовном дурмане не нанесла ущерба ее достоинству. А это самое важное. Эта ночь прошла без серьезных последствий для девушки, а что касается Хинд-Дива, то на его долю достались воспоминания о сладком сне, проведенном в объятиях с суженой, которой не суждено стать женой.

Словно для того, чтобы убедиться, что письмо ему не пригрезилось, Хинд-Див прочел его вновь. Затем подошел к столу и написал записку. Поставив росчерк, он засмеялся, засмеялся так, что смех его был слышен за пределами каменной стены, ограждавшей его дом от улицы.

Мягкие туфельки Джапоники издавали тихое шуршание — единственный звук в галерее с мраморным полом, служившей чем-то вроде зала ожидания перед приемной резидента Ост-Индской компании в Бушире.

Лорд Шрусбери гостил в этом доме. Врачи, созванные на консилиум, единогласно признали: то, что лорд Эббот сумел пережить переезд, длившийся целую неделю, можно назвать только чудом.

Джапоника больше так ни разу и не увидела Хинд-Дива, хотя свои обязательства по совершенной сделке он выполнил полностью. Через пару часов после того, как его слуга благополучно доставил Джапонику домой, к воротам дома подъехала повозка с палантином. В сопровождении стражников в униформе Джапоника, Агги и лорд Шрусбери выехали из Багдада.

Наверное, ей следовало бы чувствовать облегчение и забыть о том, что было, раз и навсегда. Но увы, этого не случилось. Душа ее не знала покоя. Ничто не приносило радости: ни возвращение к комфортной жизни родного дома, ни любимый лекарственный огород, ни даже общество друзей. Во всех делах и заботах рядом с ней незримо присутствовал Хинд-Див.

Он в самом деле овладел ею!

Джапоника куталась в шаль и ускоряла шаг, сама не замечая того, что бежит. Бежит, словно хочет убежать от назойливых мыслей.

Как только действие наркотика закончилось, события минувшей ночи стали всплывать в памяти. Из отдельных кусков сложилась картина, которая должна была бы потрясти ее, но девушка, странное дело, не испытывала ни особого шока, ни особенных угрызений совести.

Быть может, потому, что припомнившаяся ей фантасмагория не могла быть реальностью. Но Джапоника знала: все было именно так, как ей помнилось, и не тешила себя иллюзиями. Она хотела приключения и получила то, о чем просила.

Джапоника вздрогнула от крика павлина и повернула голову. По мощенному каменной плиткой патио выхаживал гордый самец, распустив хвост перед общипанной самкой. Хинд-Див устроил перед ней еще более роскошное представление. Она не могла о нем забыть, и стоило закрыть глаза, как из тьмы всплывали эти желтые хищные глаза, причудливо раскрашенное лицо и далее подробности всего того, что делал с ней этот то ли человек, то ли дьявол. Джапоника невольно сравнила себя вот с этой общипанной павой, что смотрела на своего дружка в оцепенелом восхищении, в благоговейном восторге позабыв о том, что вот-вот придет миг расплаты.

Джапоника раздраженно отвернулась от парочки. Она могла бы все предвидеть заранее. Чего ждать от разбойника и двуличного шпиона? Более того, в том, что произошло, она должна была винить себя, и только себя. Разве не она сама налила ему вино, которое по случайности оказалось сдобренным наркотическим зельем? И потом, разве не она отблагодарила негодяя поцелуем за согласие посодействовать переправке в Бушир? Правда, в тот момент она еще не настолько обрела чувство реальности, чтобы понять, что именно он с ней сделал…