В то время Андзю уже догадывалась, что у отца был второй дом, который он временами навещал. Его друг умер, так что у отца не должно быть каких-то дел в доме на том берегу реки, но там оставались жена и ребенок друга, и раз в неделю отец заходил к ним.

В доме на этом берегу, где жили мать, Мамору и Андзю, он вел себя так, как будто никакого другого дома не существовало. Во время прогулки он освобождался от детей, перебирался на другой берег и в одно мгновение забывал о жизни на этом берегу. А когда наступало время возвращаться, он выходил с сыном друга прогуляться вдоль реки, вдруг вспоминал о важном деле, прощался с мальчиком и пересекал реку.

Андзю наконец-то поняла, что скрывалось за словами матери:

– Не оставайтесь с папой до конца прогулки. Не ходите на тот берег.

Она хотела сказать, что на том берегу существовал мир, о котором детям знать не следовало. Мамору уже догадывался, что у папы есть женщина, к которой он наведывается. Своим близким друзьям он говорил:

– Скоро пойду проведаю папашкину содержанку.

Однако маленькому приключению Мамору не суждено было осуществиться. После прогулки с десятилетней Андзю отец никогда больше не вспоминал о срочном деле.

Не прошло и месяца с той последней прогулки, как любовница отца покинула этот мир.

Отец сказал, что уезжает на осмотр нового проекта компании, и отсутствовал три дня. Время от времени он уезжал в командировки, но им всегда сопутствовала какая-то тайная работа, о которой не знали ни на службе, ни дома. Чтобы не вызывать излишних подозрений, он никогда не скупился на подарки: привозил сувениры из своих поездок и жене и детям, а иногда даже горничным. Все, кроме матери, с радостью покупались на это. Отец оставлял неурядицы за порогом дома, и мать, хотя ее и мучили сомнения, неохотно подчинялась его благоразумию.

Но в иные моменты она превращалась то в пантеру, то в ведьму.

Возвратившись из командировки, отец вместо подарка привез с собой мальчика. Горничная почтительно открыла дверь, отец крепко держал мальчика за руку. В грозной позе, как буддийское божество-хранитель храма, он встал в прихожей и закричал:

– Андзю, ты дома? Соберитесь все здесь!

Горничная побежала по коридору:

– Хозяин зовет!

Первой, радуясь возвращению отца, из комнаты выбежала Андзю. За ней в холл вышли горничные и бабушка, которая была в чайной комнате на первом этаже, потом мать, последним неохотно выполз Мамору. Все онемели. Переводили взгляд с отца на мальчика, но тут же отводили глаза, делая вид, что совсем на него не смотрят. Только Андзю и бабушка поняли, как неловко мальчику, и улыбнулись ему. Но тому было не до улыбок, он стоял, как велел ему отец, выпрямив спину, сжав губы в узкую полоску, ни с кем не встречался взглядом, уставившись на рукомойный таз в холле.

– Андзю, я привел тебе брата, как обещал.

Собравшаяся в холле семья хранила гробовое молчание. Было очевидно, что положение отца незавидное. Он заранее был готов к отпору и понимал, что у него нет другого выхода, кроме как настойчиво убеждать свое семейство, призвав Андзю в союзники.

– Какого такого брата? Откуда этот ребенок?

Мать тотчас же приступила к допросу. Отец, не замешкавшись ни на секунду, напомнил об обещании, которое дал Андзю на ее четвертый день рожденья, но в ответ получил:

– И где, интересно, вы встречали безумцев, всерьез воспринимающих детские капризы?

Отец ответил:

– Да вот здесь, в Японии, – чем вызвал еще большее возмущение.

– Папа, а где ты купил его? И за сколько? – с ухмылкой спросил Мамору, свесившись с перил лестницы.

– Что ты сказал? – Отец с ненавистью посмотрел на Мамору, занес было кулак, но справился с гневом, сделал выдох и произнес заранее заготовленный текст: – Это сын моего друга. Его отец умер рано, а недавно не стало и матери. Я давно заботился о нем, и он ко мне привык. Если бросить мальчика на произвол судьбы, его ждет участь сироты. Я пробовал искать его родственников, но не нашел ни одной семьи, на которую можно было бы положиться. В приют отдавать его жалко. И потому я решил взять его в нашу семью. Мать мальчика перед смертью дала свое согласие. Отныне он член нашей семьи и будет носить фамилию Токива. Его зовут Каору. Каору Токива. Имя прекрасно подходит к нашей фамилии. Это неудивительно, потому что я дал ему имя. Амико, с сегодняшнего дня Каору – твой сын. Мамору, Андзю, с сегодняшнего дня Каору – ваш младший брат. Мама, с сегодняшнего дня Каору – твой внук. Фумия, Мадока, Харуэ, позаботьтесь о Каору, чтобы он как можно быстрее привык к этому дому Я все сказал.

– Все сказал? Что это за сюрпризы? Здесь не богадельня и не гостиница. Я понимаю, когда у нас останавливаются на ночь приятели Мамору или Андзю, а тут ты ни с того ни с сего приводишь чужого ребенка и объявляешь: «Познакомьтесь, это ваш младший брат…» Ты шутишь? И комната ему не приготовлена, да и морально мы не готовы. И потом, что это за друг такой? Я надеюсь, это не твой ребенок? Со мной не посоветовался, все решил сам, как же так?

Мать впала в панику, элегантная улыбка Моны Лизы скомкалась, и она превратилась в плачущую женщину Пикассо. Отец придерживался той же тактики, что и на совещаниях у себя в компании: с твердостью феодального правителя подавить все возражения сотрудников, четко высказать свою позицию, а потом постепенно склонять их на свою сторону.

В ту ночь из спальни матери подобно майскому тропическому ливню доносились рыдания.

Бабушка не сказала ничего. Только подумала, что наконец-то ее сын Сигэру стал делать добрые дела, на что мало кто теперь способен. К тому же семья Токива начиная с эпохи Мэйдзи[5]занимала видное место благодаря появлению в своих рядах людей способных и талантливых, так что отказываться от мальчика, которого хотел усыновить Сигэру, не было никаких причин. Что ни говори, а старший сын, Мамору, был неудачным ребенком, и Сигэру беспокоился за дальнейшую судьбу семьи, вот и привел в дом этого мальчика, чтобы подстраховаться, – думала бабушка. Для Мамору в этой ситуации не было ничего интересного – похоже, у него появился соперник. Он наверняка станет игнорировать этого Каору Представив себе, как будут развиваться события, бабушка решила принять сторону мальчика.

Андзю никак не могла заснуть этой ночью. Самые разные мысли – справа, слева, прямо и наискосок – перепутывались у нее в голове. Только она привела эти мысли в порядок и уснула, как наступил черед беспокойных снов.

Отец попросил Андзю взять Каору к себе, пока ему не подготовят комнату. Мамору отказался жить вместе с чужаком, а спать одному в огромной гостиной Каору было бы страшно. Выбор комнаты объяснили так только Андзю по возрасту подходит Каору и может хорошо повлиять на него. Так первую ночь они провели в одной комнате.