— Как я уже сказал, я написал статью о подготовке водителей в компании «Ётаё». Назвал ее самой прогрессивной в мире. Сотни бесплатных автомобилей, опытные инструкторы, которые учатся на трехгодичных курсах по всем аспектам автомобиля — от истории бензина до продвинутых методик агрессивного вождения. Я даже упомянул элитарный детский садик. Действительно очень прогрессивно. И очень полезно для репутации.

Я смутно осознавал, что несу околесицу и перескакиваю с японского на английский и обратно. Теперь, когда адреналин после драки в баре иссяк, на меня навалилась усталость.

— Школа — прекрасная. Я сам там учился водить. Продолжайте. — Сумоист широко улыбнулся, и его высокий хриплый голос успокоил меня, как шуршание простыней в теплой постели.

— После публикации на меня вышел работник отдела связей с общественностью компании «Ётаё». Он сказал, что статья очень лестная и после публикации приток учеников вырос на тринадцать процентов. И добавил, что, когда окажусь в Токио, мне надо побывать там, где отрывается вся элита компании. А затем стал загадками объяснять, как туда добраться. Говорил что-то про Мадонну. Я решил, что он меня дурачит, но вот я здесь и этим счастлив.

В тот момент я был очень счастлив находиться здесь. Отороченная белой бахромой куртка сумоиста, казалось, просто сияла, и он походил на гору под искрящимся снежным покровом. Даже пустоты в комнате источали головокружительную доброжелательность.

— Мы очень рады, что вы здесь. Вы привели с собой еще двух гостей. Они тоже репортеры?

— Кто, эти? Молокососы? — Вопрос меня рассмешил. — О нет. Это просто мои друзья. Отличные парни.

Я увидел свое отражение в настенном зеркале над Арёси. Мое лицо перекосила дикая карикатурная ухмылка. И тут я понял, что произошло.

Потому что, думая о слове «ухмылка», я всегда вспоминал Сару с ее озорной почти беззубой улыбкой, как она там, в Кливленде, наглотавшись таблеток, кайфует от эндорфинов. А подумав о лекарствах, я вспомнил про острую боль в заднице, когда садился на стул. Причиной моей туманной эйфории была скрытая игла. Возможно, МДМА[16]или особо галлюциногенная форма пентатола натрия. Это открытие рассмешило меня еще больше. Частичка мозга пыталась напомнить, что я в беде, а этот четырехсотфунтовый сумоист мне вовсе не друг.

Естественно, от этого я захохотал еще громче.

По этим вторым приступом смеха я лишь скрывал тот факт, что самоконтроль ко мне возвращается. Молодым незрелым репортером, внезапно очутившись сначала в Гао, затем в Пномпене и Бангкоке, я перепробовал уйму наркоты любого рода. Я тогда осваивал Путь Потребителя Мака, философию, которая помогает нейтрализовать воздействие наркотиков. Этот метод учит распознавать ощущения и импульсы, которые без наркоты бы не возникли, а потом заманивать их в безопасный уголок мозга, пока они не побудили к поступку. Это, конечно, требует глубокого понимания умственных процессов. Большинство людей лишены такой самоосознанности. Вот почему одни, считая, что умеют летать, прыгают в окна, а другие просто ведут себя как придурки.

— Чем ваши друзья занимаются? — вежливо спросил Арёси. Но теперь я видел его насквозь. Я распознал импульс говорить правду и засунул его подальше в какой-то мозговой тупик.

— Один автомобильный гоног. В моем языке слово «гоног» — палиндром. Гоног он неважный, но все-таки надеется, что когда-нибудь компания «Ётаё» будет его спонсировать. А другой, тот, который с усами, — он эстрадный артист. Мим. Поэтому обычно помалкивает. Он все время белые перчатки носит, как Макки-Маус. — Важно подпустить невнятной околесицы, чтобы у сумоиста создалось впечатление, будто я в психоделической эйфории.

— Понятно, — кивнул он. — Господин Чака, а почему вы так спешили к выходу? — Он задал мне вопрос так, будто одобрял мою спешку. Рациональная часть мозга возмутилась столь манипулятивной тактикой, а одурманенная снизошла к его пытливости.

— Как раз уходил человек, который рассказал мне про лав-отель «Ётаё». Я просто хотел поблагодарить его за то, что он познакомил меня с таким удивительным местом. И впрямь удивительное место. Я хотел ему сказать, какое оно удивительное.

— Этот человек… он выходил с девушкой, правильно?

— Я не заметил, — отмахнулся я. — Но хочу поведать вам нечто интересное, шериф. В детстве, когда мне было годика три, я считал, что зимой у меня в животе обитают маленькие зверушки. Зиму пережидают. Вот херня, верно?

Сумоист лишь усмехнулся и ничего не сказал.

— И вот что еще я вам скажу, — не останавливался я. — У вас тут клевая вечеринка. А какие красотки. И ковбойская музыка прикольная. Гораздо лучше, чем наматывать круги по участку и хватать парней за яйца, да?

Арёси решил, что я окончательно заторчал и дошел до кондиции. Я не стал его разочаровывать.

— В лав-отеле «Ётаё» много красивых девушек, господин Чака, — сказал Арёси, немного расслабившись. — Возможно, в будущем и вы сможете наслаждаться их обществом. Но в свете сегодняшних досадных событий, полагаю, будет лучше, если вы с вашими гостями придете в другой раз.

— Абсолютно с вами согласен. И очень, очень вам благодарен за ваше радушное приглашение и гостеприимство. Вы очень добрый человек и такой красивый в этой куртке с бахромой. Любой город на Диком Западе почтет за честь сделать вас шерифом.

Арёси, четырехсотфунтовый бывший борец сумо, смущенно зарделся.

— Можно вас кое о чем спросить, шериф? — спросил я.

Он кивнул.

— У вас голос правда высокий или со мной что-то не так?

Арёси искоса взглянул на меня. Может, я перегнул палку. Он внимательно на меня уставился. Даже глаза — и те сумоистские. Я опустил веки, стараясь прикинуться одуревшим, в полной отключке. Шон Пенн в роли Джеффа Спиколи.[17]

— Я в пятнадцать лет получил удар по горлу на матче, — наконец сказал Арёси. — Вся гортань всмятку.

— Ой, извините, — сказал я.

— Я сломал парню шею, — прохрипел Арёси. — Так что в конце концов все устаканилось.

Не зная, что ответить, я лишь криво улыбнулся. Все четыреста фунтов Арёси поднялись и проводили меня до двери.

Пока мы выезжали из гаража, я все размышлял над этим эпизодом. В барах реального американского Запада мрачный вышибала, гора мышц, просто заломил бы вам руки и выбросил на улицу. По крайней мере, так показывают в кино. В салуне «Дикий Запад» лав-отеля «Ётаё» вас спокойно препроводили в комнату, попотчевали сывороткой правды, допросили великолепным сопрано, а затем подвели к двери, пригласив зайти снова при более благоприятных обстоятельствах.