– Ну и занесло же вас, – заметил Флай, – это самое мрачное побережье на всем свете. Мыс Берчтри и лайтхаус Уорстергрин пользуются дурной славой как у мореходов, так и у воздухоплавателей. А уж замок Намхас на острове Мердер и того хуже.

В руках человека из леса появилась книжечка и странный толстый карандаш. Он немедленно сделал пометки.

– А не затруднит ли вас сказать мне по буквам, как пишутся названия, которые вы упомянули? – сказал он и приятно улыбнулся, с немного виноватым выражением.

– Нет, – сказал Флай, – не затруднит. Берчтри – би, и, ар, эйч, черточка, не знаю, как она называется, ти, ар, и, и… Уорстергрин – дабл-ю, оу, ар, эс, ти, е, ар, джи, ар, и, и, эн…

…и так далее…

– Отлично, отлично, – сказал человек из леса.

Флай отметил, что он странно держит карандаш, почти без наклона и пишет очень странной скорописью, судя по движениям карандаша. Но пишет очень быстро!

Человек действительно был издалека. Вероятно, он высадился на берег и совершенно не знает, где находится. Когда Флай высказал это предположение, то незнакомец смерил его пронизывающим насквозь взглядом и снова виновато улыбнулся.

– Как вы правы, – сказал он, – можно со всей определенностью утверждать, что я выброшен на ваш берег неумолимым потоком. Да. Именно так. И теперь не только не знаю, где я, но и… Впрочем, не важно. Я с этим справлюсь.

И по его лицу было понятно, что он действительно справится.

– Я ищу помощи и участия, – с какой-то неуловимой издевкой сказал человек из леса. – Однако вижу, не мне одному они нужны. Или у вас принято попирать землю босыми ногами, опоясываться вервием и умерщвлять плоть?

Флай прозакладывал бы голову за то, чтобы понять, что имеет в виду незнакомец, хотя тот уже почти спрятал акцент и произносил слова с исключительной старательностью. Однако ирония по поводу одежды Флая не ускользнула от его внимания.

– Я вынужден ходить в столь нелепом виде, – сказал Флай, – потому что со мной случилось страшное несчастье. Очень скверные люди вынудили меня избавиться от одежды и проделать путь, который я вовсе не хотел совершать. Теперь я стараюсь вернуться к своей жизни и своему назначению, хотя и знаю твердо, что ни то, ни другое не станут уже такими, как прежде.

На удивление незнакомец уразумел эту тираду, и если чего-то не понял, то вида не подал. По его внешности вообще нельзя было ничего понять толком. Он похож был на разноцветные стекла храмовых окон – заглянув снаружи, ничего не увидишь.

Человек из леса некоторое время смотрел на голые ступни Флая и вдруг сказал:

– Я могу помочь вам в вашей беде! Подождите некоторое время. Я вернусь очень быстро.

И он, не дожидаясь ответа, скрылся в лесу.

Это было совершенно неожиданным поворотом событий. Флай с самого начала примеривался к одежде незнакомца. Тот был практически его роста, что беглец посчитал знаком судьбы. Не так много людей встретишь подобного размера. Но бывший узник так и не смог определить, достанет ли его сил.

Незнакомец был слишком необычен.

Необходимость ожидания поселила в душе Флая раздор и сомнение.

Погоня уже должна начаться!

Лишь немного успокаивало его то, что никакая бешеная ищейка не станет искать его здесь, на дороге от маяка.

Кому могло прийти в голову, что искать его следует здесь?

Вернее всего, подумают, что он направился напрямик к побережью, а не через залив на маяк.

Но страх был реальным.

Человек из леса вернулся скоро и неожиданно.

И он принес одежду.

Одежда была странной.

Если бы Флай верил в лесных духов, то подумал бы, что эту одежду создали они. Диковинная ткань была сплошь покрыта рисунком сплетающихся листьев небывалых растений. Таких, что можно встретить на картинках в книгах сказок. Но в отличие от картинок эти листья были словно бы живыми.

А может быть, они есть – лесные духи?

Флай оторвал взгляд от диковинной ткани и посмотрел на человека пристально. У того было странное лицо. Флай видел много лиц. Разных. Но такого лица еще не встречал никогда. Можно было бы сказать, что у этого человека вовсе не было лица Потому что оно ни о чем не говорило. По нему ничего нельзя было прочесть. Если он смотрел, то просто смотрел.

Люди смотрят по-разному в зависимости от ситуации, от темперамента, от того, что хотят увидеть, и от того, что в конце концов видят. Здесь другое дело. Этот человек просто смотрел, чтобы видеть. Он смотрел не пытливо или внимательно, не рассеянно или задумчиво. Он смотрел и видел всё. Ничто не ускользало от его взгляда. Единственный раз в жизни, всего мгновение, Флай видел подобный взгляд. Когда-то давно так на него посмотрел сыщик.

Человек из леса смотрел так всё время. Но то, что он видел или думал, не отражалось на его лице.

До какой степени внутреннего покоя нужно дойти, чтобы просто смотреть на мир?

До какой степени уверенности в произносимых словах нужно подняться, чтобы просто произносить их без какой-либо задачи приукрасить сказанное, насытить эмоциями, пояснениями, красотами риторики?..

Этот человек, определенно, привык не только смотреть на мир широко открытыми глазами, но и видеть. Не только говорить, но и быть услышанным, не только слушать собеседника, но и понимать его.

Флай невольно порадовался тому, что не пришлось испытывать судьбу, пробуя отобрать платье.

– Прошу прощения, – сказал, – теперь вы подождите меня здесь. И я, возможно, укажу вам путь, который поможет вам найти тот, которым вы хотите идти.

И с этими словами Флай шарахнулся в лес на противоположной стороне дороги. Он углубился достаточно далеко, чтобы его точно не было видно, и скинул плащ. Он раскатал узел одежды и начал облачаться. Штаны с карманами на бедрах были странными, но свободными и удобными. Хвост удобно располагался в левой штанине и даже не требовал специального кармана для того, чтобы его скрыть. Вот только садиться нужно будет осторожно, подгибая хвост между ног.

Рубаха, такая же пятнистая, как и куртка, тоже была снабжена просторными накладными карманами на плечах, предплечьях и груди. А на спине были две встречные складки, которые успешно скрыли «сутулость» Флая.

Вот обувь могла показаться странной кому угодно! Это были сапоги-калоши, с мягкими широкими голенищами из пропитанной, как на непромокаемых полицейских плащах, ткани. Причем голенища этих чудных сапог были явно обрезаны наспех. Флай натянул их до колен и закрепил под коленкой специальными ремешками, которыми они были снабжены.

– Никогда я еще не был одет так странно! – сказал Флай, выйдя на дорогу и встретив вновь незнакомца. – Однако я благодарю вас от всей души, и, поверьте, это немало.