Город мелькал за окном, проносясь мимо.

Ночь, луна, тьма.

Окна, окна, окна…

Город был смутно знаком, но и не мог быть знаком.

Лена вдруг будто бы видела знакомую витрину, но тут же одергивала себя, потому что не могло быть никаких знакомых витрин в незнакомом городе.

При попытке всмотреться всё смазывалось, сливалось, ускользало и уносилось назад.

И было что-то новогоднее в этом ночном городе.

Непонятно что, потому что ни огней, ни снега, ни елок.

Только окна и окошки…

И если этот город походил на иллюстрацию к сказке, то сказка должна быть страшненькая.

Но город кончился вдруг, и они выехали на мост.

Лена почему-то знала, что это мост через залив или пролив какой-то.

На более точный ответ у нее не хватало подготовки «краткого шпионского курса».

И рядом было еще много мостов. Они тянулись черными арками, нитями и жилами по-над морем, свинцово мерцающим в лунном свете.

А вдоль береговой линии громоздился город. Черный, зубчатый, как лес, – город мостов и шпилей, черных переулков и желтых огней.

Автомобиль, на котором ее везли, остановился на мосту. Запомнились фонари на ажурных клепаных фермах. А рядом, широкой дугой приближаясь к самому настилу этого моста, тянулся другой. Он шел из тьмы узких трущоб, почти касался автострады в том месте, где Треч остановил свой автомобиль, и уходил вдаль над свинцово поблескивающим в лунном свете морем.

Лена поразилась экзотическому пейзажу.

Однако подумала, не теряя здравомыслия: «Зачем же строить такие кривые, поворачивающие то вправо, то влево на ровном-то месте мосты?»

Откуда-то Лене показалось, что из багажника машины появились два человека в долгополых сюртуках и черных широкополых шляпах с мягкими полями.

Они притащили трап, вроде тех, какие подают к причалившим катерам.

Трап перекинут с одного моста на другой, и люди в черных шляпах стали по бокам от него как часовые, сохраняя, однако, полусогнутые позы, будто всё еще тащили трап.

Потом появился еще один господин, невероятно тучный, в накидке, в такой же шляпе и с тростью.

Он открыл дверь автомобиля со стороны Лены и пригласил ее выйти.

Лена подчинилась, зная, что всё так и должно быть, что всё идет по плану – по сценарию вот этого славного приключенческого фильма про нее.

Тучный господин жестом показал, что ей нужно встать у трапа.

Да! Вот еще, вроде бы сама Ленка была наряжена в стиле ретро – в шляпке и с зонтиком, а зонтик с кружавчиками!..

Автомобиль укатил.

А потом прибыл поезд…

Это был совершенно изумительный поезд!

Из трех его труб летели искры. Колеса были величиной с дом, а вагоны – в несколько этажей.

Адское какое-то пламя горело в окнах вагонов.

И все это в ночи – в черных силуэтах, припудренных серебряной пудрой света луны.

Поезд, как стена в полмира, загородил вид на море и город.

И Лена увидела, что вагоны построены из железных ферм и кирпича. И поняла, что весь диковинный город, куда ее привезли, это не вполне город… Это сплетение мостов, на которых живут вот такие поезда. Действительно. Город из мостов и поездов.

А иногда эти составы-улицы снимаются с места и едут куда-то в новое место. И возможно, создают там свой новый город.

Целый мир одних железнодорожников!

Лена не без страха за свою карьеру шпионки подумала, что ведь она ничего не понимает в железных дорогах. Как же она тут нашпионит, если ни бельмеса в теме?

Но тут же вспомнила с облегчением, что это сон. Просто дурацкий сон.

И в подтверждение решила проснуться, но не смогла.

Однако галиматья с поездами и шпионами свалилась куда-то в небытие. В попытке проснуться, Лена вспомнила, что ее везут к бабушке в Москву и разбудят на подлете к городу.

И вновь ощутила тепло салона и сдалась сну.

Потом сон начал дробиться и ускользать, но как ни пыталась Лена проснуться, ей это не удалось. Она смутно помнила какой-то нависающий фасад мрачного тяжелого дома в ночи. Ее вытаскивали из машины и несли на руках. Какой-то человек с белой головой заглядывал ей в лицо, потом ее несли по лестнице наверх, и со стен смотрели звериные морды.

Тут она снова силилась проснуться. Но снова безуспешно.

В этой вязкой пучине сна она решила, что жестоко простудилась и ее сдали в больницу. Она решила, что всё к лучшему, что сон лучшее лекарство и утром она всё выяснит.

Было тяжело.

– Никогда со мной ничего не происходило! – взмолилась Лена мысленно. – Со мной же никогда не может произойти ничего особенного. Это же я! Я – Ленка, по прозвищу Тяпа! Со мной ничего плохого не может произойти… Никогда.

На человеке из леса был странный, свободного покроя плащ цвета летней листвы. Флай отметил, что на ткани нет ни одной складочки, хотя на плечах незнакомца блестели капли росы.

Флай не знал ни одной ткани, которая не мялась бы вовсе. Впрочем, он поправил себя, напомнив, что слишком много времени провел в башне.

Незнакомца отличало худое, загорелое лицо и черные с проседью волосы. Глаза поблескивали каким-то нездешним блеском.

Флай сразу определил, что этот человек не сыщик. Потому что он не боялся. Сыщики всегда боятся. Всего. Не потому что трусы, а потому, что их ремесло приучает быть осторожными, с оглядкой и опаской.

– Куда держите путь, благородный господин? – поинтересовался Флай, потому что каким-то чутьем понял – незнакомец не заговорит первым.

Прежде чем ответить, человек из леса прислушался к звукам слов Флая, чуть склонив набок голову.

– Вот так? – что-то решил он для себя. – Отлично, отлично. Дело в том, что я и сам не знаю, куда держу путь.

Незнакомец выговаривал слова старательно и правильно, уловив мелодику речи Флая и пытаясь ее повторить, что не изгоняло акцент, но уменьшало его.

– Вы ищете что-то или кого-то? – продолжал расспросы Флай.

– Ищу ли я кого-то? – переспросил человек из леса, явно испытывая удовольствие от общения. – Скорее нет, чем да. Ищу ли я что-то? Скорее да, чем нет. Я заблудился.

– Значит, благородный господин отыскивает путь? – уточнил Флай. – Это трудное занятие, если положить на него всю жизнь. Но если вы только недавно сбились с дороги, то вам всего лишь нужно вернуться на нее. Связь с какой дорогой вы утратили в этом лесу?

– Боюсь, что всё сложнее, – вздохнул незнакомец. – Я прибыл издалека. Я путешественник, если вы понимаете, о чем я говорю. И мне подошла бы любая дорога, которая выведет из пустынных мест.