Спускаясь к завтраку в кают-компанию он продолжал улыбаться, но уже слегка цинично.

После завтрака герцог разбирал бумаги, переданные ему лордом Керзоном. Часть из них он получил накануне вечером, а некоторые ему доставил адъютант только утром.

Среди них была адресованная лично ему записка. Открыв ее, он обнаружил, что, по-видимому, Джордж Керзон писал ее глубокой ночью.

– Как это на него похоже, – подумал герцог. – Продумывать все подробности плана даже ночью, даже лежа в постели рядом с такой красивой и привлекательной женщиной, как его жена.

Вице-король писал:

«Я советую вам говорить всем, кто вами заинтересуется, что вы, турист и что вы готовите статью для журнала „Нейшнл Джеографик“[1]. Даже голландцы отнесутся к этому с должным уважением, и это объяснит, зачем вы взяли с собой фотоаппарат.

Счастливого пути и желаю удачи

Джордж»

Подумав, герцог решил, что это неплохая идея. Своим фотоаппаратом (а это была самая последняя модель, которую только он смог найти в Лондоне), он уже сделал несколько отличных снимков Тадж Махала.

Он надеялся, что и в Индонезии сможет сделать фотографии, на которые Джорджу будет приятно взглянуть. Может быть, попозже сам Джордж тоже сможет выбраться на эти острова,

Герцог давно мечтал попасть на Яву. После того, как он впервые побывал в Индии, он выучил немного яванский, поскольку его интересовали все восточные языки. Он владел им в достаточной степени, чтобы суметь объясниться, а при условии, что с ним разговаривали медленно, он сам мог понимать яванцев. Он подумал, что вряд ли встретит там много людей, говорящих по-английски, и был совершенно убежден в том, что яванцы не станут разговаривать по голландски, если есть малейшая возможное этого избежать. Их ненависть к властям была вполне объяснимой, учитывая то, что, как было известно герцогу, голландцы обращались с ними очень сурово.

По подсчетам, войны с яванскими племенами унесли тысячи и тысячи жизней. Порывшись в памяти, герцог вспомнил, что война в Центральной Яве продолжалась пять лет и была исключительно кровавой. Она обошлась голландцам в пятнадцать тысяч солдат, а яванцам стоила около двухсот тысяч погибших. Обе стороны потеряли множество людей от болезней, многие яванцы погибли также от нужды и от голода.

– Представляю, как они страдали, – прошептал герцог.

Он почувствовал симпатию и сострадание к этому народу, который так доблестно сражался за свою свободу. Теперь он мог понять ярость лорда Керзона при мысли о том, как их бесценное наследие, их национальное достояние разбазаривается, раздается или разворовывается.

Герцог знал: за то, что вице-король делает для Индии, его долго будут помнить и после его смерти.

В жаркие послеполуденные часы герцог все еще сидел и читал записки Джорджа Керзона, составляя план действия на то же время, когда он ступит на берег до Джокьякарты добраться будете нетрудно. Правда, ему хотелось бы знать поточнее, как именно он туда доберется.

Через два дня, на рассвете, «Морской ястреб» вошел в один из маленьких заливчиков, отмеченных лордом Керзоном на карте красными чернилами.

Капитан выбрал первую»из этих бухточек и обнаружил, что она достаточно глубока для того, чтобы яхта подошла вплотную к берегу. Кроме того, по карте было ясно видно, что оттуда можно было добраться до Джокьякарты кратчайшим путем.

Герцога и Доусона перевезли на берег в шлюпке; с собой они взяли лишь самое необходимое для трехнедельного пребывания на острове. Герцог надеялся, что за это время он успеет выяснить все, что хотел знать лорд Керзон. Если окажется, что ему необходимо отправиться в другую часть острова, чтобы произвести инспекцию и там, то он сможет перед этим вернуться на яхту.

Он дал капитану инструкции держаться подальше от побережья, чтобы не бросаться никому в глаза, но в то же время и так, чтобы не терять берега из виду. Когда понадобится забрать его, он подаст сигнал «Морскому ястребу».

По просьбе герцога Доусон снял свою обычную униформу, по которой сразу было видно, что он камердинер какого-то джентльмена из Европы, это выглядело бы очень подозрительно. Поэтому Доусон оделся почти так же, как его хозяин – в легкий тропический костюм и рубашку, ничем не отличавшуюся от тех, какие носят все на Востоке. На головах у них, вместо обычных тропических шлемов, которые они оставили на яхте, были широкополые шляпы.

Они сошли на берег и по каменистой тропе стали взбираться по крутому откосу.

Последние утренние звезды еще сияли на небе, и хотя на востоке уже светилась заря, еще не рассвело. Все вокруг было погружено во мрак.

Герцог бодро шагал вперед, за ним спешил Доусон с багажом. Перед ними расстилались сплошные заливные рисовые поля.

Герцог знал, что после окончания войны 1830 года голландцы ввели на Яве свою сельскохозяйственную систему. Каждый крестьянин должен был отдавать часть урожая правительству, и обычно на двух пятых его земли возделывались культуры, которые он должен был выращивать принудительно. Производительность подскочила, но крестьяне были недовольны и проклинали свой подневольный труд. Они молились о приходе принца, который освободит их от безысходной нищеты. Однако по сравнению с тем, что было раньше, возделана была гораздо большая часть страны. Когда рассвело, герцог увидел, как местные жители в огромных шляпах начинают работать на своих рисовых полях. Под отчаянием и покорностью скрывался мятежный огонь, пылающий в их сердцах.

Герцог и Доусон, не привлекая к себе внимания, выбрались на проселочную дорогу. К своему облегчению, они увидели, что направляются в сторону большой деревни, и впереди уже виднеются крыши туземных хижин. Дойдя до поселения, они заметили, что туземцы искоса поглядывают на них, а затем быстро отводят глаза. Герцог понял, что их принимают за голландцев, но это его устраивало, поскольку он не хотел обращать на себя внимания.

На открытой рыночной площади он, наконец увидел то, что искал.

Там, в углу, сидели на корточках несколько рикш, поджидающих случайных клиентов. Герцогу не понадобилось много времени, чтобы объяснить, что они желают добраться до Джокьякарты. Из ответа он понял, что рикши были готовы везти его только до следующей деревни, а там он должен нанять другую повозку, которая отвезет его на несколько миль дальше.

Когда стало ясно, что именно нужно, начался торг относительно цены. Хотя герцог был готов заплатить, сколько ни попросят, он слишком хорошо знал Восток, чтобы не понимать, что половину удовольствия от заключенной сделки составляет сам процесс торговли. Когда обе стороны приходили к согласию слишком быстро, это сильно разочаровывало и тех и других.