– Я останусь холостяком, по крайней мере, на следующие двадцать лет, – решил герцог.

Он закрыл глаза, потому что звезды сияли так ярко, что, казалось, не дадут ему заснуть. Герцог крепко спал, когда услышал тихий голос Доусона:

– Ровно четыре тридцать, ваша светлость.

Герцог мгновенно проснулся. Он привык рано вставать. Теперь же он спасался от леди Шарлотты и пускался в новое волнующее путешествие, сулящее множество приключений. Это совсем не походило на все, что он делал до сих пор.

Он много странствовал, но с тех пор, как сделался обладателем высокого титула, куда бы он ни ехал, его всегда сопровождали курьеры и адъютанты.

Он путешествовал в своем поезде, если он отправлялся в замок Ингл или в Шотландию. Несмотря на то, что у него практически не оставалось времени на сборы при отъезде в Индию, его секретарю не составило труда заказать одну из лучших кают на борту океанского лайнера. Кроме того, соседняя каюта была превращена в его кабинет, а напротив находилась комната его камердинера. В сущности, герцог уже привык к тому, что, как и лорд Керзон, он представляет собой столь важную персону, что с ним обращаются, как с царствующей особой.

Теперь ему следовало быть готовым к тому, что он не просто окажется в незнакомой стране, где никогда не бывал раньше, но и к тому, что для хозяина, который будет его принимать, для султана Джокьякарты, он – не более чем посланник лорда Керзона. Он был вполне уверен, что ему окажут гостеприимство, но, конечно, совсем не такое, как герцогу Инглбери.

Но все равно, даже если бы ему пришлось переодеться подметальщиком улиц или рикшей, это было бы несравнимо лучше, чем оказаться навеки прикованным золотым кольцом к леди Шарлотте.

Конечно, вполне вероятно, что она будет ожидать его возвращения в Англию. Но он уже начинал верить в то, что к тому времени она успеет завязать отношения с кем-нибудь другим.

Он прекрасно понимал, что немногие мужчины могли бы предложить ей то, что мог предложить он. Но в то же самое время и Шарлотта не могла себе позволить вечное ожидание. Герцог в глубине души молил Бога, чтобы она оказалась как можно более нетерпеливой, и, обнаружив, что он уехал, признала свое поражение и начала смотреть в другую сторону.

Когда утомленный адъютант проводил его через боковой вход губернаторской резиденции на городскую улицу, герцог не мог отделаться от предчувствия, что все это – начало какой-то драмы.

Занавес поднимался, но он не имел представления, что это будет за пьеса.

Экипаж вице-короля быстро промчал его по почти пустым улицам. На тротуарах лежало что-то похожее на темные свертки. Это были индусы, спящие там точно так же, как он только что спал на крыше.

Несколько бездомных собак рылись в мусоре в надежде найти что-нибудь съедобное.

Время от времени по пути попадались женщины с закрытыми лицами, ищущие, как и собаки, объедки.

Было так рано, что даже священные коровы еще не поднялись. Звезды уже начали бледнеть, и герцог знал, что через несколько минут блеснут первые лучи рассвета. И тогда вся Индия наполнится жизнью.

Они доехали до порта, и он с удовольствием увидел элегантные очертания «Морского ястреба», стоящего у причала со светящимися иллюминаторами.

У трапа дежурил матрос. Герцог знал, что капитан уже находится на палубе, ожидая, когда он вступит на борт.

Он сказал адъютанту, что отлично выспался на открытом воздухе. Когда тот помог ему выйти из экипажа, герцог пожал ему руку:

– До свидания, капитан Хэнкок. Спасибо за то, что вы обо мне так заботились.

– Это было удовольствием для меня, ваша светлость, – ответил адъютант. – В соответствии с приказом его превосходительства никто не узнает, куда вы направляетесь. Ваш секрет будет надежно охраняться, уверяю вас.

– В этом я уверен, – улыбнулся герцог. Не дожидаясь другого экипажа, который вез Доусона и багаж, он поднялся по трапу. На палубе его приветствовали матросы.

– С добрым утром, ваша светлость, – сказал капитан. – Мы очень рады снова увидеть вас на борту.

– Я слышал, что вам тяжело пришлось в Заливе?

– Не то, чтобы очень. Ничего не сломалось и других неприятностей тоже не было. Слава богу, обошлось. Думаю, можно гордиться тем, как она выдержала натиск стихий.

– Я уверен, что буду ей гордиться, – ответил герцог. – Мы выходим в море, капитан. Скоро я присоединюсь к вам на мостике.

Капитан отсалютовал ему, и герцог спустился в кают-компанию, чтобы оставить там привезенные с собой бумаги. Кроме них у него имелась очень большая и подробная карта Явы – именно такую он и ожидал получить от вице-короля.

Как только яхта вышла из гавани, герцог поднялся на мостик и сообщил капитану, куда они направляются. Как он и думал, это заинтриговало офицера:

– Я не ожидал, что мы направимся к Яве, ваша светлость. Если даже и так, то лучше бы в Джакарту. У них там отличный порт, откуда они отправляют за границу лес и всякие другие товары.

– Я в курсе, – сказал герцог. – Но вы должны знать, капитан Баррет, что это совершенно секретное путешествие, и я совсем не желаю, чтобы голландцы узнали, кто я такой. Поэтому я буду называться просто мистер Бери.

Капитан выглядел удивленным:

– Жаль, что вы лишаете голландцев такой радости. Судя по тому, что я о них слышал, они придают очень большое значение титулам, особенно генерал-губернатор Ван дер Вейк.

– Мне говорили о нем, – сказал герцог. – Но я не собираюсь общаться ни с кем из них. Пока во веяном случае. Капитан, я хочу, чтобы команде было ясно, что никто, я повторяю, никто не должен открывать голландцам или кому-либо еще, кто я есть на самом деле.

– Ваше приказание будет выполнено, ваша светлость, – ответил капитан.

Герцог оставался на палубе, наслаждаясь солнцем и быстрым ходом яхты. Он еще раз подумал, что его ожидает не просто приключение, но нечто новое, такое, что с ним раньше никогда не случалось.

Конечно, все это совершенно не походило на званые вечера, балы, сплетни и флирт на улице Мейфэр. Все это не похоже и на безмятежное спокойствие замка Ингл, нарушаемое лишь хозяйственными заботами и небольшими проблемами, вроде необходимости решить, кого следует пригласить в гости, чтобы общество не оказалось скучным.

– Это что-то новое, совсем новое, – подумал он.

Наблюдая за солнечными бликами на морских волнах, герцог вдруг почувствовал странный подъем сил. У него возникло ощущение, что в этом путешествии он найдет нечто такое, чего не имел раньше. Не просто такую же ценность, как, скажем, Тадж Махал, но и нечто исключительно важное для него самого. Это могло быть что-то совсем личное, не похожее на весь прежний физический или духовный опыт его жизни.

Он понимал, что все это – лишь плод разыгравшейся романтической фантазии, и сам посмеивался над странными фокусами, которые проделывало с ним его воображение.