В эту тревожную ночь ему приходилось отгонять от себя поистине дантовские видения, одолевавшие разум. Ему чудились истекающие кровью деревья, с которых в свете фонариков, как брызги краски, сыпались яркие красные капли… Он видел Марианну с веревкой на шее, висящую на одной из окровавленных ветвей и дергающую ногами в пустоте… На тропе между деревьями возникала высокая мужская фигура с ножом в руке… По мере того как они углублялись в лес, надежда найти Марианну постепенно таяла, и Серваса охватывала лихорадка.

Он не смог бы сказать, сколько времени прошло, но в просвете между стволами пихт увидел, что небо начало светлеть. Теплый воздух с приближением рассвета стал дрожать, проснувшаяся долина запахла хвоей и смолой. Где же она? Он звал еще и еще, и его голосу каждый раз насмешливо вторило эхо.

– Сюда! – крикнул вдруг один из монахов.

Они с настоятелем поспешили на зов. Высокий монах с головой, похожей на птичью, направил луч фонарика на землю. Они посмотрели вниз. Там лежал мобильник… Разбитый. Видимо, на него наступили или ударили камнем. У Серваса кровь застыла в жилах. Он обшарил лучом фонарика окрестные пихты. Оставалась надежда, что, может быть, это не телефон Марианны. Правда, эта надежда была не крепче тонкой шелковой нити.

Он присел на корточки, поднял телефон, завернув его в бумажный носовой платочек, и опустил в прозрачный полиэтиленовый мешок.

Вставая, он поймал на себе взгляд настоятеля. Тот явно помрачнел: аббат, может, и жил в отдалении от мира, но, по всей видимости, был знаком с его темными сторонами.

– Продолжим поиски, – сказал он.

Прошел еще час, и все были вынуждены уступить очевидности: они отмахали по горам километры, но не обнаружили никаких следов Марианны. Монахи, которые рассредоточились по лесу, чтобы расширить пространство поиска, теперь собрались вокруг них на перекрестье двух дорог и стояли, не говоря ни слова. Сервас вспомнил, что они давали обет молчания или что-то в этом роде: имели право говорить, только когда в том действительно была необходимость. Со всех сторон слышался шелест ткани и поскрипывание сандалий, и он, сам не зная почему, вдруг подумал о хищных грифах, которые хозяйничали в горах, сбивались в стаи и жестоко бились за каждый кусок падали. А еще он заметил, что далеко не все монахи были в хорошей физической форме: некоторые из них тяжело, со свистом, дышали, кое-кто присел на камень или прислонился к дереву, чтобы передохнуть, словно они пробежали марафон. Они вытирали вспотевшие лбы, и рты их были широко открыты, как у рыб, выброшенных на берег.

– Я буду продолжать, – сказал он.

Большая узловатая рука настоятеля легла ему на плечо.

– Это ни к чему не приведет. Будь она здесь, мы бы ее нашли. И она бы отозвалась. Мне очень жаль.

Сервас хотел еще что-то сказать, но рука крепко сжала его плечо. И он понял. Аббат хотел сказать: «будь она здесь, да еще живая…» Вдруг по верхушкам пихт пронесся ветер.

– День начинается, нас ждут Laudes, службы после заутрени, – вмешался краснолицый толстяк со светло-голубыми водянистыми глазами, – настоящая карикатура на каноника: его солидный живот натягивал и тунику, и наплечник.

Сервас узнал голос в переговорном устройстве. Должно быть, это был приор. Мартен знал, что в задачи приора входило управлять монастырем и замещать настоятеля. С самого начала поисков он выглядел раздраженным и время от времени бросал на Серваса злобные взгляды, и у того появилось подозрение, что перед ним сторожевой пес монашеского сообщества. Такой всегда найдется.

Аббат согласно кивнул и посмотрел на Серваса.

– Вам надо бы предупредить жандармов.

– Я собираюсь это сделать. Но сначала хочу попросить вас еще об одном одолжении. У вас есть какая-нибудь мастерская, словом, помещение, где вы что-то мастерите или чините?

– Конечно, – ответил настоятель, начиная понемногу спускаться со склона, и за ним, как овцы за пастухом, потянулись остальные.

– Мне понадобится сильный клей вроде «Суперглю», газовая горелка или плита и пластиковая коробка. И буквально на один момент я бы попросил впустить меня на кухню.

– На кухню… а зачем? – послышался сзади голос приора, который, видимо, не соблюдал обет молчания.

Если настоятелю и не понравилось его вмешательство, он не подал виду.

– Довольно, Ансельм, – спокойно сказал он. – У господина комиссара есть свои соображения.

– У капитана, – поправил его Сервас.

Брат Ансельм от высказываний воздержался, но Мартен спиной почувствовал тяжелый взгляд толстяка. Свет уже проникал между пихтами узкими полосками, которые освещали подлесок, как позолота освещает часослов. Это место, несомненно, обладало известной магией, и даже в таких обстоятельствах Сервас ее ощущал. Было в долине что-то щемящее и в то же время торжественное. В общем, почти религиозное. Неудивительно, что много веков назад монахи выбрали ее, чтобы выстроить здесь церковь.

Склон становился все круче, и теперь надо было внимательно смотреть, куда ставишь ногу, потому что после каждого шага вниз сыпались камни. Они вышли из леса, и внизу их глазам внезапно открылся весь ансамбль монастыря: церковь с колокольней, большое монастырское здание, старинные постройки, где жили послушники и монахи. Возле реки, за оградой, Сервас заметил фруктовый сад, огород и садик с лекарственными травами. Тут же, у стены аббатства, в том месте, куда выходили «врата мертвых», располагалось маленькое кладбище. А справа, километрах в трех, высокие вершины величаво взмывали к подернутому дымкой небу, которое быстро светлело.

От монастыря поднялся легкий, прозрачный колокольный звон, призывающий монахов ко второй службе, к Laudes. Было только семь утра. И Сервас подумал, что не случайно святой Бенедикт создал такой устав, чтобы изнурять монахов работами и недосыпом, тем самым избавляя их от искушений. Он и сам чувствовал себя утомленным и опустошенным.

У него был шанс, а он его пропустил. Где же сейчас Марианна? Может, похититель увез ее далеко отсюда? От этой мысли он похолодел. Мысль, что ей удалось бежать после восьми лет неволи, а потом ее снова поймали, была невыносима.

Он не мог ни думать, ни дышать как следует. Грудь словно сжало тисками, и на секунду какие-то белые точки закрыли собой пейзаж, и перед глазами все поплыло.

– Вам плохо? – спросил аббат.

Да уж, от него решительно ничего не скроешь.

– Нет, нет, все в порядке.

Но в следующую секунду ноги у него вдруг стали легкими, а горы и лес закачались, словно кто-то поддал ногой по картине, и он провалился в какую-то черную дыру.

– Резкое падение давления, вагальный криз[13], – поставил диагноз врач. – Несомненно, это из-за пережитого вами сильнейшего стресса. Мы вас забираем, необходимо провести дополнительные обследования в больнице.