Стелла смотрела на эту сцену без всяких видимых эмоций. И было даже ужаснее видеть невозмутимого ребенка перед этим зрелищем, чем само зрелище. Роксанна бесцеремонно отстранила Стеллу от окна и велела ей идти спать. На следующий день разгул насилия в городе продолжился, и, не в пример тому, что происходило обычно, дневной свет, казалось, усилил ярость жителей. Роксанна отменила две «деловые» встречи и упросила Мехди посидеть дома. У нее кончились сигареты, и она решилась выйти посмотреть, открыт ли маленький магазинчик на углу. Надежды не было, но, сидя взаперти, она буквально лезла на стенку. На лестничной площадке этажом ниже стояла мадам Поэлар в стареньком халате, неподвижная, свесив руки и глядя пустыми глазами. Она бормотала что-то бессмысленное, обращаясь к кому-то невидимому: «Если увидишь его, скажи, чтобы возвращался пораньше…» Роксанна спросила, как она себя чувствует, не дождавшись ответа, отвела ее домой и усадила в кресло у окна. До сих пор старушка была более-менее в своем уме. Очевидно, события ускорили старческую деменцию в ее усталом мозгу.

На улице стоял сильный запах гари; густой дым поднимался над крышами откуда-то с площади Саблон. Магазинчик был закрыт, как Роксанна и ожидала. На паперти церкви Нотр-Дам собралась толпа. Скученные фигуры выглядели спокойными, стояли, сгорбившись, и смотрели все в одну сторону, как смотрят шахтеры на своих собратьев, жертв взрыва рудничного газа, на картинах Константина Менье[9]. Среди них были жители квартала, но они казались неузнаваемыми, словно их исказило представшее зрелище. Роксанна подошла к группе и обнаружила объект их внимания: к церковным воротам был прибит мальчик, похоже, совсем маленький – лет шести или семи, не больше. Его головка в обрамлении длинных кудрей лежала на щуплой груди. Из пробитых гвоздями рук стекали густые ручейки подсохшей крови. Связанные одна перед другой ноги опирались на маленький помост, приколоченный к воротам. Он выглядел мертвым. Никто не решался к нему прикоснуться. Мужчина и женщина держались за голову, бормоча молитвы. Другая женщина тянула руку к ребенку, к самому его лицу, но ее дрожащие пальцы не смели дотронуться до принесенной в жертву юной плоти. Над воротами, в каменной нише, восседал на троне Бог Отец, бородатый старец, и, поддерживая распятого Сына, являл свой образ миру.

Плач и стоны поднимались от толпы, но все стояли неподвижно, словно парализованные. Казалось, какой-то болевой транс овладел этими людьми, погрузив их в состояние измененного сознания, которое могло длиться вечность. Как будто режиссер-извращенец накачал своих актеров наркотиками, позволив тем самым вынести зрелище этого распятого ребенка, чтобы явить захватывающую живую картину. Уже и на Роксанну начинало действовать это остановившееся время, этот ужас, разделенный в летаргии. Она присоединилась к другим «плакальщикам» и тоже играла роль в этом ремейке средневековой мистерии. Вообще-то она никак не могла поверить в реальность этой сцены; это была иллюзия, фикция, и это вскоре подтвердится, думала она, когда ребенок поднимет голову и улыбнется статистам вокруг. Тишину разорвал крик. Одна из женщин упала. Жуткие чары рухнули; молодой человек пощупал шею мальчика и обернулся к остальным: ребенок мертв. Гвозди вытащили, и снова мозг Роксанны отказался видеть в этом что-либо иное, кроме оригинальной театральной версии снятия с креста. Но когда ребенка положили на землю и она увидела его, лежащего в своих одежках уличного мальчишки, в брюках «Найк», слишком широких для его тонких ножек, в стареньких кроссовках с дырявыми подметками, к горлу подкатила тошнота, она отошла, и ее вырвало на ступеньки утренними хлопьями. Потом она попросила сигарету у какого-то мужчины, который закуривал на другой стороне площади, и выкурила ее до фильтра, вдыхая каждую затяжку так, будто курила в последний раз в жизни; возможно, в конце концов, так оно и было.

Вернувшись в квартиру, она застала там сидевшую на диване мадам Поэлар. Длинные седые волосы, которые она всегда стягивала в узел на затылке, были рассыпаны по плечам; Стелла медленно расчесывала их щеткой, а старая дама тараторила без умолку. «Вернись, мой Кару, – говорила она, игриво хихикая, – иди к бабуле…» Это было уж слишком, эта бесплотная Офелия расселась в ее гостиной, а маленький робот наводил ей красоту! Роксанна терпеть не могла старуху Поэлар; эта маленькая мерзавка, вся сморщенная от преклонных лет, была, однако, полна злобной энергии. Однажды она выплеснула кипяток из своего окна на Мехди, когда он ждал, чтобы Роксанна бросила ему ключи. Она схватила старуху за руку и подняла ее; в нос шибануло мощным запахом немытого тела и мочи. Мадам Поэлар взвизгнула, точно хищная птица: прядь ее волос зацепилась за щетку, которую держала Стелла. В садистском порыве Роксанна дернула сильнее, и прядь частично осталась в щетке. Стелла наблюдала за матерью, как ученый за движениями лабораторной мыши в клетке. Роксанна бесцеремонно выволокла старуху на лестницу и водворила в ее квартиру.

– Я не желаю больше видеть вас у себя, ясно? Если вам кто-то нужен, позовите вашего дурака сына, а меня оставьте в покое!

Старая карга смотрела на Роксанну со злобной ухмылкой, словно говоря: «Я еще вернусь. Кричи сколько хочешь, а я вернусь!» Роксанна подумала, не позвонить ли самой ее сыну теперь, когда у старухи съехала крыша… Юбер был лицемером и подхалимом, и Роксанна подозревала, что он завязан с сектой Всадников. Он работал в Министерстве внутренних дел, перебирал бумажки, жил один на другом конце города и мать навещал редко. Она сняла трубку допотопного стационарного телефона, но тотчас повесила. Там будет видно. Однако ей больше не представилось случая позаботиться о судьбе мадам Поэлар. За нее это сделали другие.

* * *

Подтыкая Стелле одеяло, Роксанна вдруг замирает. С лестничной клетки доносятся крики. Треск выламываемой двери. Снова крики, грохот. Роксанна поднимает Стеллу с постели, гасит свечу на ночном столике, зажигает фонарь и, приложив палец к губам, призывает малышку к молчанию. Обе направляются в ванную. Роксанна берет длинную палку с крюком на конце, цепляет вделанное в потолок кольцо и тянет. Открывается люк, к которому подвешена раскладная лестница, она разворачивается и опускается до пола. Этажом ниже несколько раз слышится характерный визг мадам Поэлар. Снова грохот, падает мебель, бьется посуда. Роксанна подсаживает Стеллу первой, лезет следом, убирает лестницу, закрывает люк и гасит фонарь. Они сидят, пригнувшись, на полу в полной темноте.

Роксанна замечает, что Стелла шумно дышит и слегка дрожит. Одной рукой она обнимает девочку за плечи, та чуть сжимается. Это их первый физический контакт, если не считать «нордического» рукопожатия на похоронах. Роксанна остается в этой защищающей позе, скорее чтобы успокоить себя. Они вздрагивают от выстрела, следом слышится треск и тяжелый топот в квартире. Внезапно – тишина. Роксанна и Стелла не дышат. Люди внизу обшаривают квартиру, как будто знают, что искать. Голос говорит: «Ломай пол!» Запас лекарств спрятан рядом, в нескольких сантиметрах от Стеллы и Роксанны. Открыть бы люк и сбросить его в ванную, тогда они бы, может быть, остановились, а не то будут искать дальше, пока не найдут их. А если найдут, эти типы точно с ними расправятся, она это чувствует. Она это знает. Какой-то голос внутри ясно ей это говорит. Ее рука по-прежнему обвивает плечики Стеллы, которая больше не дрожит, даже не вздрагивает, она неподвижна как статуя, и ее присутствие не дает никакой поддержки, никакой надежды. Парни внизу устроили настоящий разгром, то же, что сделали у мадам Поэлар, если судить по шуму. Но шаги приближаются к ванной, медленно, неотвратимо. Роксанна не помнит, не забыла ли палку с крюком внизу. Если так, то им крышка. Тип стоит прямо под ними, он неподвижен. Видимо, прислушивается. Принюхивается, чувствует страх, сочащийся сквозь потолок; сейчас он поймет… Но тот, кто уже говорил, кричит из гостиной: «Сваливаем!» Они уходят. Роксанна и Стелла сидят неподвижно еще несколько минут, потом выбираются из тайника.