Но меня как-то не устраивала перспектива оказаться в роли идеального трофея. Поэтому я чуток притормозил свое движение, при этом отклонив голову в сторону.

Приклад прошелестел мимо, лишь слегка задев мою щеку. Со стороны могло показаться, что удар достиг цели, я даже услышал, как пулеметчик одобрительно хрюкнул. Правда, в следующий миг он понял, что ошибся – но было уже поздно.

Не встретив сопротивления, владелец «вертикалки», нанесший удар, по инерции провалился вперед, и его мясистая, грязная шея оказалась в поле моего зрения. Грех было не воспользоваться моментом. Ну, я и воспользовался, двинув кулаком точно под мочку развесистого уха.

Под костяшками ощутимо хрустнуло. Понятное дело, сосцевидный отросток височной кости имеет ячеистую структуру, и сломать его так же просто, как раскрошить кулаком пшеничный сухарь. Однако последствия такого удара бывают весьма серьезными. Они у Гомера, например, отлично в его знаменитой поэме описаны. Там Одиссей «слабо ударил» одного проходимца в вышеназванную точку, после чего тот рухнул наземь, топая пятками об землю и изрыгая пастью кровяной фонтан. Удар нелетальный, но черепно-мозговая травма налицо.

Вот и я не зверь же какой, чтоб живого человека убивать за то, что он меня вырубить собрался. Вырубить в ответ – это по справедливости. И, «вертикалку» забрав из ослабевших рук, треснуть прикладом пулеметчику под бороду тоже вполне нормально. Добро всегда побеждает зло, если бьет на опережение. Иначе зло может ударить первым, одержать победу… и тогда окажется добром. Ибо давно известно – в любой битве кто победил, тот и добро.

Короче, в этом раунде я оказался на стороне добра. Владелец «вертикалки» повис на моем мотоцикле, вздрагивая и периодически отрыгивая в пыль кровавые комки. А пулеметчик, выронив свое оружие, шлепнулся на объемистый зад и остался на нем сидеть, хлопая выпученными глазами.

Такой расклад меня вполне устраивал на данный момент, но за первым раундом обычно следует второй, и мне решительно не хотелось на вершине достигнутого успеха получить пулю в затылок. Поэтому я резко присел за мотоцикл, гусиным шагом переместился к пулеметчику, одновременно выдергивая из кармана разгрузки одну из гранат РГД-5, которыми меня снабдили в Питере.

После этого осталось немногое – свести усики, выдернуть чеку, аккуратно продеть кольцо меж скобой и корпусом гранаты, дать бородачу слегка по горлу ребром ладони, чтоб пасть раскрыл, после чего аккуратно засунуть в нее получившуюся конструкцию. При диаметре гранаты в неполных шесть сантиметров и ширине разинутого хавальника задача вполне посильная, вошло до щелчка, будто данное отверстие меж носом и бородой специально под такие цели просверлили.

При этом я исходил из того, что пулеметчик в этой деревне большая шишка, что-то типа старосты – дефицитное оружие абы кому не доверят. А большого начальника следует беречь, холить и лелеять, это в маленьких деревнях было и будет, особенно сейчас, когда каждый здоровый мужик на счету.

– Короче, слушай сюда, – сказал я, доверительно взяв аборигена за бороду, и при этом зацепив мизинцем торчащее из разинутой пасти кольцо. – Если меня подстрелят и я упаду, колечко потянет за собой скобу. Дальше ты, думаю, вкурил что к чему. То есть, сдохнем мы оба, и твой кореш в придачу. Да нет, не вращай глазами, живой он. Через неделю будет лучше, чем был до этого. В общем, так. Сейчас мы встанем, я доведу до твоих корешей политику партии, а потом ты проведешь меня вместе с мотоциклом через минное поле. После чего забирай братуху своего, и двигай куда вздумается. Уразумел?

Абориген уразумел. И если вначале у меня еще были сомнения насчет моего мероприятия, то сейчас они отпали. При слове «братуха» бородач вздрогнул и невольно скользнул взглядом по неподвижному телу, перекинутому через мотоцикл, словно свежепостиранный прикроватный коврик, вывешенный на просушку. Вот оно что… Бородачи-то родственники, хотя обозначая жертву «братухой», я имел в виду родство интересов, замешенное на совместном промысле, как это было в свое время у российских бандитов в конце двадцатого века. Оказалось, что все лучше, чем я ожидал. Если от лютой обиды староста, может, и мог пожертвовать собой, то ради брата он явно пойдет на все. Вот и ладушки, вот и хорошо.

– Эй, вы, там, – заорал я дурным голосом. – Не стреляйте, если хотите, чтоб ваш староста с его братом еще пожили.

И аккуратно так высунул голову из-за мотоцикла.

Понятно. Сельчане осмысливали. Из-за бетонных куч вышли еще четыре фигуры, меж домами тоже наметилось шевеление. Рядом с трубой на крыше мигнул блик – и пропал. Местный снайпер нерешительно опустил винтовку – видать, тоже задумался.

В таких случаях самое лучшее это подогреть мыслительный процесс новой порцией аргументов. Я осторожно потянул за колечко и староста, словно бык с окольцованным носом, послушно потащился в указанном направлении. То есть, вместе со мной встал на ноги, при этом не выпустив из рук пулемета. Вот она, деревенская хозяйственность. Пусть башку оторвет, но свое не брошу. Ну и ладно. Мне он своим пулеметом вреда не причинит, ствол больно длинный, а я – рядом. Пусть тащит свое оружие с собой, может, потом оно мне пригодится.

Между тем из-за левой мусорной кучи вышел длинный, тощий, небритый тип, чем-то похожий на облезлую швабру, у которой по какому-то недомыслию природы выросли мосластые конечности. Одет человек-швабра был так же, как и его соплеменники, только вместо телогрейки на нем была клетчатая рубаха с закатанными рукавами, при этом он небрежно поигрывал тупорылым револьвером, в ковбойском стиле туда-сюда крутя его на указательном пальце.

– Нормальное предложение, – процедил тощий, длинно сплюнув при этом через заметную дыру меж зубами. – Только нах нужен нам староста, которого какой-то вахлак скрутил за секунду, будто барана?

– Смотри шары себе не отстрели, крутой, – посоветовал я. – И следи за базаром, а то я их тебе отстрелю.

Признаться, я блефовал. Сейчас стрелять мне было крайне неинтересно. Одно неосторожное движение, и кольцо вылетит из старостовой пасти вместе со скобой, после чего можно считать, что я точно отстрелялся. То есть, я рассчитывал взять деревенских на понт, но, похоже, не прокатило. Видно, что длинный только и мечтал о том, чтобы занять место бородатого, и сейчас, увидев удобный повод, пошел ва-банк. При этом не дурак, сволочь такая, сам не стреляет. Ему надо, чтоб это за него сельчане сделали. Сейчас настроит народ против никудышного старосты, и…

Но тут случилось неожиданное. Пулемет в руках моего пленника отрывисто тявкнул два раза подряд, и человек-швабра плюхнулся в грязь развороченным затылком – пули калибра 7,62, выпущенные с близкого расстояния, имеют свойство прошивать череп насквозь, вынося при этом напрочь затылочную кость.

– Неплохо, – одобрил я с невольным уважением. Староста сейчас рискнул нехило, спасая свой авторитет, который он явно ценил дороже жизни. Понятно же – дернись я от неожиданности, и всё, конец нам обоим. Но борода поступил так, как счел нужным.

– Неплохо, – повторил я. – А теперь аккуратно клади пулемет на братца, бери мотоцикл за ручки и пошли. Мое предложение по-прежнему в силе.