– Значит, всё же восстание? – маршал потер виски, провел пальцами по векам, массируя уставшие глаза. – Кто бы мог подумать?! Американских частей не заметили?

– Никак нет, – покачал головой генерал-лейтенант. – Никаких следов.

– Значит, надо помочь союзникам, – на лицо Конева неожиданно выползла хитрая улыбка. – Из состава гарнизона города выделите танковый и стрелковый батальоны. Думаю, этого хватит. Выступление – сегодня же ночью. Задача – занять Линц. Вопросы есть?

– Никак нет, товарищ маршал, – генерал выдержал паузу. – И всё же я не могу понять, почему Радлов ничего не сообщил? Ведь полностью уничтожить отряд разведчиков не так просто! Кто-нибудь да спасся бы!

– Возможно, потерял твой Радлов бдительность, – мрачно сказал Конев. – Мирная жизнь – она быстро расхолаживает.

Благодатов лишь вздохнул:

– Разрешите идти?

– Разрешаю, – кивнул маршал. – Выполняйте. Письменный приказ будет через час.

Верхняя Австрия, замок Шаунберг

25 июля 1945 года, 20:05 – 20:24

Обширное помещение освещалось только свечами, а окна, несмотря на теплый летний вечер, были плотно закрыты черными шторами. В углах копился мрак, и сурово блестели лезвия развешенных на стенах в сложном порядке мечей. Пахло пылью и еще чем-то сладковатым.

– Да славятся Господа Земли, и да пребудет с нами их благословение, – произнес человек, сидящий во главе стола. Лицо его было плохо видно, и казалось, что оно то удлиняется, то укорачивается в такт колебаниям языков свечей.

– Да славятся! – хором повторили еще восемь человек, сидящих по четыре с каждой стороны длинного стола из темного дерева.

– И чтобы сила их не скудела и вечно пребывала с нами, – проговорил нараспев сидящий во главе, когда-то просто профессор Фридрих Хильшер, ныне – главный в замке Шаунберг. – Пожертвуем им по капле священной арийской крови.

Он взял лежащий на столе короткий кинжал, на рукоятке которого был выгравирован знак – прямая линия с отходящей от нее веточкой[14]а на лезвии – надпись: «Твоя кровь – высшее, что ты имеешь», и уколол острием подушечку большого пальца.

Темная капля набухла и сорвалась, чтобы спустя мгновение разбиться о поверхность стола. За ней последовали еще восемь. Тьма в углах, казалось, зашевелилась. Из нее полезли отростки, словно уродливые щупальца, пытаясь ухватить сидящих. Напряжение в комнате стало ощутимым, воздух словно нагрелся.

– Приношение принято, – сказал Хильшер, когда по залу словно пронеслось веяние свежего воздуха.

Кинжалы легли на стол, и заговорил сидящий самым последним по левую руку от предводителя:

– Что же, раз все формальности соблюдены, может перейдем к делу? – сказал он звучным баритоном, и на лице его отобразилась ироническая усмешка.

– Вы знаете, Август, что это не формальности, – строго остановил его Хильшер. – Без ритуалов мы потеряли бы силу, стали бы обычными людьми!

– Ладно, ладно, молчу, – примирительно поднял ладони ироничный доктор Хирт, прославившийся некогда составлением коллекции «расово неполноценных» черепов в Страсбургском университете.

– Говорите, Хельмут, – неспешно кивнул подбородком Хилынер.

– В лагере у Зальцбурга освобождено около трех тысяч человек, – четко сказал бригаденфюрер Беккер. – Все они – бывшие солдаты войск СС, дивизий «Адольф Гитлер», «Рейх», «Мертвая голова», «Гогенштауфен» и «Гитлерюгенд». Практически – это все уцелевшие из данных подразделений. Кроме того, американцы устроили рядом с лагерем склад военной техники, в котором мы обнаружили пятьдесят танков «пантера» и «тигр», три десятка САУ, находящихся в боеспособном состоянии. Стрелкового оружия и боеприпасов тоже вполне достаточно.

– Всё это очень хорошо, – резким голосом сказал сидящий напротив Беккера человек. – Но зачем нам танки? Разве в этом наше оружие?

– Вы правы, товарищ, – примирительно сказал ведущий совещание. – Но бригаденфюрер Беккер в первую очередь – солдат, и нет смысла его в этом упрекать. Танки нам пригодятся. Но сейчас надо решать другие проблемы. – Хильшер повернулся к Карлу Виллигуту, что сидел нахохлившись, словно старая ворона. – Сколько у нас блуттеров?

– Десять, – ответил тот мрачно. – Но что толку? Операторов всего шестеро: я, Ганс, Феликс, Август, а также доктора Шульц и Хагер.

– Придется вам этой ночью поработать, – мягко сказал Хильшер. – До утра надлежит проверить всех освобожденных воинов СС.

– Ладно, – проворчал Виллигут, и лицо его помрачнело. Перспектива ночной работы совсем не радовала, благо, что основывалась на жесткой необходимости.

– Теперь другой вопрос, – Хильшер перевел взгляд на того, кто недавно наблюдал за пытками пленника. – В каком направлении нам прежде всего надлежит атаковать?

– Берлин, – пробурчал Ульрих. – Это сердце нашей страны.

– Далеко, – покачал головой Беккер. – Тогда уж сначала Мюнхен! Родина партии!

– Нет, только Вена! – визгливо выкрикнул невысокий круглолицый человечек, что до сих пор сидел молча. – Это – центр, откуда наша раса сможет начать восхождение, и без ее захвата наше предприятие обречено на провал!

– Йорг, там русские, – мягко улыбнулся Виллигут, – а не какие-нибудь янки, и выбить их из Вены будет столь же нелегко, как и взять Москву.

– Ну и что? – круглолицый вскочил. На губах его повисла пена, глаза яростно сверкали. Даже заметная одышка не мешала торопливой речи: – Они – ничто по сравнению с высшей расой, что приходит на смену смешному и глупому человечеству! Мы смешаем их с навозом и легко отобьем Вену – священный город для каждого арийца!

– Тише, – поднял руку Хильшер, и Йорг Ланс фон Либенфельс, юридически – хозяин замка, послушно сел, пытаясь восстановить дыхание. Против авторитета профессора он пойти не рискнул. – Доверим же наше решение судьбе!

Он извлек из кармана небольшой мешочек из темной ткани, внутри которого что-то мягко постукивало. На боку мешочка золотом была вышита двойная свастика.

– Укажите нам путь, Господа Земли! – сильный голос Хильшера вознесся к высокому потолку, и в ответ сверху, как показалось, донесся едва слышный шепот. – Куда следовать нам, провозвестникам новой эпохи, нового человечества?

Профессор запустил руку в мешочек и осторожно извлек оттуда небольшой кусочек дубовой коры. Затаив дыхание, все сидящие за столом наклонились вперед, пытаясь рассмотреть, что подсказывает судьба.

Хильшер перевернул пластинку коры, и на обратной ее стороне обнаружился рисунок – та же молния, что блестела на петлицах эсэсовцев. Когда-то давно ее красили чем-то алым, и теперь казалось, что в узких прорезях плещется кровь.

– Зиг, – потрясенно пробормотал фон Либенфельс. – Руна победы!