ненужным вызов в трибунал свидетелей и постановлял, что более не требуются вещественные доказательства, вообще какие бы то ни было улики и материальные доказательства. По этому закону за 49 дней было казнено 1376 человек.

Еще неизвестно, чем закончился бы заговор против Робеспьера. Однако он, смело можно сказать, сам подписал себе смертный приговор. На заседании Конвента 8 термидора объявил, что раскрыт очередной заговор и в кармане у него лежит полный список заговорщиков, но огласит он его завтра.

Это было самоубийство. Все равно что встать на рельсы перед несущимся поездом. Против Робеспьера поднялись все до одного. Замешанные в заговоре имели все основания считать, что в списке значатся как раз они. Каждый ни в чем не замешанный опасался, что в списке отыщется и его фамилия: после того как на гильотину отправили вождей, с людьми помельче церемониться никто не будет, ну а то, что под трибунал может угодить любой невиновный, все прекрасно знали…

Назавтра с утра несколько часов все еще шло заведенным порядком – успели отрубить головы особо невезучим бедолагам. Потом на улицах появились солдаты и жандармы – не в таком уж большом количестве. Робеспьера свергли как-то играючи, словно собаку ногой пнули. Он попытался укрыться в каком-то тамошнем «райкоме партии», но быстро достали и там. В полном соответствии с базисной теорией личность Робеспьера удостоверил и все бумаги, потребные для отправки на эшафот, написал не кто иной, как общественный обвинитель революционного трибунала (нечто вроде генерального прокурора) Фукье-Тенвиль, за время пребывания на этом посту отправивший на гильотину тысячи и тысячи «врагов народа» (понятие «враг народа» было введено в оборот одним из революционных законов, так что придумали его отнюдь не Сталин с Берией).

Робеспьеру быстренько оттяпали голову, а заодно и Сент-Жюсту – при подобных переворотах шеф тайной полиции по определению не может остаться в живых, если только он сам не состоит в заговоре. Сен-Жюст не состоял. Никто не заморачивался даже той пародией на суд, что существовала при Робеспьере. Правда, с юридической стороны все выглядело как нельзя более убедительно. Робеспьера и Сен-Жюста попросту объявили вне закона – после чего любой прохожий имел законное право убить их кирпичом, не говоря уж о поездке на гильотину…

Не без злорадства уточню: Фукье-Тенвиля выписанная им Робеспьеру «подорожная» не спасла. Вскоре загребли его самого. За все прошлое. Победители старались показать, что времена беззакония прошли (как многие победители) – а потому Фукье-Тенвиля судили по всем Правилам, процесс растянулся на 45 заседаний, в суд было вызвано около 400 свидетелей. Казнь состоялась почти через год. Нужно признать, что бывший генпрокурор до последнего держался молодцом: когда зеваки поливали его бранью, отвечал тем же. Шнырявшие в толпе сыщики в штатском (куда ж без них?) старательно записали для начальства все, что зрители кричали прокурору, и все, что отвечал он. Самым цензурным было «сволочь», остальное привести невозможно (французский язык на подобные словечки богат).

По какому-то зловещему совпадению новоизобретенный термидор именовался еще «месяцем жары». День девятого действительно выдался жарким и в прямом, и в переносном смысле – стояла сорокаградусная жара. Правда, когда начались события, прошел проливной дождь…

В 1870 году во Франции умерла столетняя старушка по фамилии де Бламон. Она была последней дожившей до этого времени подсудимой революционного трибунала, приговоренной им к смерти. Она была беременна, и казнь отложили – но прежде чем родила, грянуло 9 термидора. Мадам де Бламон была еще и последней из живших, кто своими глазами видел Робеспьера. Могила Робеспьера, как и всех прочих казненных на гильотине, неизвестна. Памятника нет. Все попытки его установить, к чести французов, встречали яростное сопротивление. Памятник Дантону в Париже все-таки поставили – Дантон как-то незаметно из палача революции стал ее жертвой. А впрочем, насчет памятника Робеспьеру я не берусь загадывать на будущее: коли уж англичане не так давно поставили памятник дезертирам времен Первой мировой, расстрелянным по приговорам военных трибуналов…

Возможно, кто-то скажет, что обширные исторические отступления не на месте в книге о потустороннем. Однако я убежден, что эти отступления необходимы. Кое-что из того, что я рассказал и о чем еще буду рассказывать, можно понять в полной мере, только изучив время, конкретные исторические условия. Очень многое зависит от времени, от эпохи. В XVII столетии того же Калиостро, не мудрствуя лукаво, попросту спалили бы на костре – как, между прочим, поступили с одним итальянцем, имевшим неосторожность говорить на публике, что человек, не исключено, произошел от обезьяны. Столетие XVIII, «век разума», послужило питательной средой для Калиостро и ему подобных. В XIX Калиостро мог и загреметь под суд за иные проказы, в «своем» веке сходившие ему с рук. Касательно этого есть хороший пример. Английский средневековый закон о колдовстве был отменен только после Второй мировой войны – а до того, уже в ХХ столетии, несколько раз применялся. Исключительно в отношении аферистов, которые срубали легкую денежку на манер Калиостро, с вызовом духов и письмами с того света, – а других законов, позволявших бы их прищучить, в распоряжении судей не имелось.

Вот, кстати, об английских аферистах – тут уже нашей темы это вплотную касается. Еще в 60-е годы прошлого столетия в Лондоне объявился натуральный тибетский лама Лобсанг Рампа, выпустивший несколько книг о мистических загадках Тибета и очень недурно на этом заработавший. Судить его не судили – с формальной точки зрения не за что было. Однако пронырливые журналисты довольно быстро раскопали, что «лама» – чистокровнейший англичанин, в жизни в Тибете не бывавший, мало того, не отягощенный высшим образованием человек не самой сложной профессии (не помню точно, то ли слесарь-сантехник, то ли что-то вроде). Отсутствие диплома ему нисколечко не помешало поднажиться на излишне доверчивых согражданах, повернутых на мистике и готовых проглотить что угодно, лишь бы выглядело красиво.

И что? А ничего. Шумиха улеглась, сенсация читающей публике приелась, и о ней в конце концов забыли. Переждав газетную шумиху, «Лобсанг Рампа» продолжал в том же духе. В некоторых современных отечественных Книгах о «загадочном, таинственном, непознанном» он до сих пор со всем решпектом поминается как большой знаток тибетской магии…

О человеческой психологии. До революции (а то и позже) не раз случалось, что крестьяне, особенно в местечках поглуше, самосудом расправлялись с теми, в ком подозревали ведьм или оборотней. Как водится, находились экземпляры, приводившие эти случаи в качестве примера «вековой отсталости» славян от «цивилизованной Европы». Однако уже в ХХ столетии в доброй старой Англии был случай, когда в глубинке фермер и