прав и возможностей в последние годы наметились весьма ощутимо. Многие это видят, и проявляют недовольство. А сверху на партсобраниях нам объясняют, что пока нет возможности обеспечить весь народ подобным образом, а только самых достойных. Надо потерпеть до укрепления материальной базы социализма.

— Ага, самых достойных, они же их и назначают, и естественно себя. Вот мы обитаем в «хрущобе», а в каких живут партийные номенклатурщики, которые только языком болтают, произносят призывы и лозунги, мешают нормальной работе своими «ценными указаниями», при этом за них нисколько не отвечая. Уж это то — они оставляют исполнителям. Зато все блага гребут под себя. О таком социализме и коммунизме мечтали комсомольцы и партейцы прежних времён? Это риторический вопрос, и можете не отвечать. Всё это вы и сами видите, но скажи дедушка где-нибудь такое, у него сразу отберут партбилет. Вот партийцы и отмалчиваются. Хоть это не антисоветчина, а наоборот самая, что ни на есть — советчина.

Бабуля с дедулей надолго задумались и приуныли, а дедуля полез за сигаретами в карман. Но бабушка взглянула на него, и он не стал их доставать. (дома было строжайше запрещено курить, особенно после рождения ребёнка)

И снова не выдержала бабушка.

— Но ты нам почти ничего не рассказал о себе и о том, как сюда попал и каким образом?

— А попал я сюда, вовсе не для того, чтобы причинять добро налево и направо. Подвернулась возможность совершить развлекательный тур в свою юность, весьма при этом немало стоящий. Им и воспользовался. Все там так жили — в первую очередь, думая лишь о себе и своих потребностях. Вот на недельку и заместил себя младого в его теле. А уж как родился повторно, то и для самого это загадка. Обычно путешественники возвращались назад.

— Но это совершенно не вяжется с той позицией, что ты до того нам излагал, — опять переспросила бабушка — И как это понимать?

— Очень просто. Только здесь в прошлом я почувствовал единство с огромной страной, и её народом, свою неразрывную общность с ним. Эту гордость за свой народ и страну, запустивших первый космический аппарат — «Спутник». А как забыть то ликование всего народа, когда полетел первый космонавт — Юрий Гагарин. Ведь многие дни ходили от этой новости как пьяные. Я и по прошествии шестидесяти лет это вспомнил, стоило лишь проснуться от летаргии. Но особенно меня накрыло, когда вспомнил, про запуск нашего любимого «Лунного трактора». Я ощутил органичную связь со страной, чувство полной защищенности, ведь всякая мразь опасается даже косо посмотреть в сторону Советского Союза. Впоследствии это было полностью утеряно при прозябании в жалком ошмётке, утратившем всю свою высокотехнологичную промышленность, построенную именно сейчас. И то предприятие, что строит сейчас Павел Константинович, тоже станет на вечный прикол, и будет простаивать, сдавая помещения в аренду кому не лень. Сравнив то незавидное будущее, и это настоящее, когда есть чем гордиться, к чему стремиться и за что бороться, я сделал выбор в пользу этого настоящего и презрел то будущее — пустое и никчемное. Там царствует идеология потребления и полное отсутствие каких-либо великих целей, для исполнения которых сейчас и трудится наш народ.

— Всё сказанное так пафосно, что напоминает какую-то программу выпущенную международной редакцией телепрограмм — о достоинства социализма и недостатки капитализма. — заметил дедушка Павел.

— Так это и должно быть пафосно. «Что имеем, не храним, потерявши, плачем». После краха Советского Союза все жители автоматически превратились в обитателей третьего мира. А компрадорам высокотехнологичную промышленность и науку иметь не положено. У нас был Всесозный НИИ, ведущий в своей области. И через десяток лет прекратил свое существование, так как обслуживал самые высокотехнологичные отрасли. Наш отдел и вовсе работал преимущественно с космосом и оборонкой, а сотрудники имели соответствующую форму допуска. Одна нынешняя английская домохозяйка, ставшая премьер министром, так и называла нас Верхней Вольтой с ядерными ракетами.

— Да но как же наш народ допустил такое, неужели он слеп? — не удержалась бабуля.

— Вы сейчас не поймете. У нас в магазинах полно товаров и продуктов. А в будущем правящая номенклатура намеренно посадит народ на жесткий дефицит, чтобы подготовить революционную ситуацию и реставрацию капитализма. Они Историю КПСС знают и изучили, как буржуазия готовила февральскую революцию, создавая тотальный дефицит — хлебные и винные бунты в Петрограде. Метод опробованный, и показавший свою эффективность. Они даже сухой закон протолкнули в мирное время, чтобы раскачать ситуацию и полностью обескровить финансы страны. Всё четко по рецептам той революции.

— И народ это потерпит? — опять же возмутилась бабушка.

— Простой человек, видя пустые прилавки, да ещё, что такое горе нельзя залить водкой, точно озлобится на советскую власть. Всецело на радость той номенклатуре, что это организовала. Эйб Линкольн сказал: «Можно обманывать часть народа всё время, и весь народ некоторое время, но нельзя обманывать весь народ всё время». (он именно так и поступил маскируя истинную причину Гражданской войны между Севером и Югом, а рабы были только предлогом) Вот наш народ также обманули на время, и никто не пожелал защищать завоевания социализма и идущие с ним в привесок пустые прилавки. Думали, что станет лучше. Да прилавки наполнились, но я лет двадцать не мог позволить покупать колбасы, ветчину, сыр и сливочное масло. И таких, было множество. Так при любом строе прилавки наполнятся, если у народа нет денег на приобретение. Во времена «Великой депрессии» уничтожали часть урожая, чтобы не упали цены на продовольствие, а в это время от голода умерло до десяти миллионов американцев.

— Это просто чудовищно, неужели народ так просто обмануть? Ведь у всех среднее образование, а многих и высшее?

— Это чудовищно для народа, но не для офисного планктона не имеющего своего мнения кроме начальственного, а уж тем более для нуворишей. Они еще три десятилетия грабили то, что вы создаёте своим трудом, здесь и сейчас. И это вовсе не странно, тот самый J. P. Morgan украл у государства железную дорогу, но при этом является столпом американского общества.

— И все равно не хочется в такое будущее. И как же наши дети и внуки будут в нем жить?

— Как, как — приспособятся, а их дети и не будут знать иного. При этом я рассказывал вам лишь то, что все советские люди, рано или поздно, станут обсуждать на кухнях. И это потому, что мы ходим по острой грани, и не дай бог, если кто-то посторонний узнает правду. Именно поэтому я абсолютно для всех должен быть малолетним