Два года ее ужасало то, что она может столкнуться с ним на улице, в ресторане, в картинной галерее. Удивительно, как часто натыкаешься на знакомых в самых разных местах. Ее подруга случайно встретила своего бывшего друга на Гиндукуше, за тысячу миль от того места, где они последний раз виделись.

Антония посмотрела в воду фонтана, среди темно-зеленых листьев и огромных белых цветов водяных лилий, плывших на поверхности, она снова увидела знакомое лицо и застонала, закрыв глаза.

В отчаянии девушка стянула с себя темные очки, наклонилась и погрузила лицо в воду, разбрызгав отражение и охлаждая свою перегретую кожу.

Освеженная, со стекающими каплями воды, она села, разыскивая в кармане пиджака носовой платок, как вдруг услышала скрип калитки. Вздрогнув, девушка оглянулась, на ее ресницах были капли воды, и от этого в ее глазах зажглась радуга, через которую она увидела Патрика.

Должно быть, Антония забыла запереть калитку, когда добралась до дома и почувствовала себя в безопасности.

От ужаса она не могла сдвинуться с места и только молча смотрела на него.

Патрик вошел, закрыл калитку и стал приближаться к ней. Девушка хотела закричать, но он, стремительно подойдя, прижал ладонь к ее губам.

— Я не собираюсь обижать вас, — процедил молодой человек сквозь зубы. Его лицо было искажено от гнева. — Не кричите, я не хочу, чтобы меня снова арестовали. Одного раза с меня достаточно.

Она внимательно смотрела на него, пытаясь угадать его намерения. Патрик стоял напротив, его бедра касались ее коленей, а рука закрывала рот.

Он поморщился.

— Перестаньте на меня так смотреть! Разве я похож на парня, который обижает женщин? Я был адски зол на вас два года назад, но у меня было время, чтобы успокоиться. С моей стороны вам не угрожает опасность. Обещайте не кричать, и я отпущу вас.

Патрик сделал паузу.

— Кивните головой, если вы обещаете.

Антония наклонила голову.

Молодой человек убрал руку и немного отодвинулся, но был все еще слишком близко, и сердце девушки сильно билось.

Она прошептала еле слышно:

— Вы должны быть сердиты, поскольку я сказала полиции, что это были вы…

Его лицо напряглось, и глаза засверкали.

— Так вы сказали им, что это был я! Вы не просто дали им описание — вы прямо обвинили меня!

Резкость его голоса была невыносима. Тихий сад начал расплываться перед ее наполненными ужасом глазами, и девушка потеряла сознание. Патрик едва успел поймать ее.

Она была легкой, как ребенок. Он понес ее к покрытой орнаментом металлической скамье с деревянным сиденьем. Ее голова лежала на его руках, в коротких волосах отражался свет. Патрик положил Антонию на скамью, вернулся к фонтану, опустил носовой платок в воду, затем встал на колени и нежно потер ее виски прохладной, мокрой тканью.

Через минуту она шевельнулась, поморщилась, веки затрепетали, ресницы приподнялись, и она в изумлении уставилась на него.

— Вы упали в обморок, — сказал он.

Антония попыталась сесть, и он помог ей, ощущая, как напряглось ее тело.

— Вы не должны бояться меня, — вырвалось у него. — На вас напал не я. Или вы все еще не уверены в этом?

Ее щеки покрылись темно-красными пятнами.

— Я не боюсь вас, — прошептала она, но это было неправдой.

Она боялась его или саму себя… Она не знала точно. Но это стало привычкой, от которой трудно избавиться, вынудило ее жить в рамках, которые она не могла изменить.

— Но почему вы думали, что я способен на такое, — проворчал он. — Ради бога, что заставило вас поверить в это?

Заикаясь, Антония сказала:

— На пляже было темно, цвет его волос был похож на ваш, и он говорил с английским акцентом, а я только что встретила вас на вечеринке и подумала…

Ее голос замер, она перевела дыхание.

— Вы подумали? — повторил Патрик, нахмурившись.

Их глаза встретились: ее — расширенные, цвета потемневшей бирюзы, с влажными изогнутыми ресницами, и его — сузившиеся, суровые, сверкающие голубизной.

Девушка устало вздохнула.

— Когда я заговорила с вами на вечеринке, вы были рассержены и смотрели на меня с ненавистью.

— Да, я помню, извините. Тем вечером я был в плохом настроении.

— Я знаю. Мой дядя видел, что случилось, подошел ко мне и рассказал о вашей только что расторгнутой помолвке. Вот почему когда я увидела, что вы пошли к пляжу… Зачем я последовала за вами? Я беспокоилась за вас. Вы выглядели таким печальным, а у меня появилась безумная идея попытаться успокоить вас.

Она остановилась, разрыдавшись.

— И затем… и вот… вот почему я подумала, что напавшим были вы.

— Я пережил из-за вас два самых страшных дня в моей жизни, вы знаете это? — внезапно спросил Патрик.

— И я тоже, — бросила в ответ покрасневшая Антония.

Лицо Патрика напряглось, как будто она ударила его.

— Да, конечно, — пробормотал он. — Извините. Мне не следовало забывать об этом. Я еще мучился от одного удара, когда другой буквально сбил меня с ног.

Он сердито отбросил свои волосы со лба.

— Видите ли, очень жарко, и я много прошел пешком, торопясь за вами. Могу я присесть?

Он указал на место рядом с ней, и Антония, поколебавшись, подвинулась.

— Больше не о чем говорить, не так ли? Я сказала вам, что мне жаль. Я не думала, когда они расспрашивали меня, что все так перепутается… — Она остановилась, потом тихо продолжила: — Я знаю, это было для вас крайне болезненно, и мне очень жаль, поверьте. Что еще я могу сказать? Прошло два года. Можете ли вы забыть все?

— А вы? — спросил Патрик, и она невольно взглянула на него, потом снова отвела глаза.

Патрик сидел вполоборота к ней, одна рука его была закинута за спинку скамьи, длинные ноги вытянуты. Его присутствие стесняло и даже пугало девушку. Странное сходство… Звук его голоса, блеск волос, манера двигаться — все напоминало ей о событиях двухлетней давности, что заставляло ее душу метаться между чувствами любви и ненависти.

— Давайте поговорим о чем-нибудь, — сказал он беспечно. — Что вы делаете в Венеции? Учитесь?

Рядом со скамьей росло фиговое дерево. Антония задержала взгляд на его гладкой серой коре, темно-зеленых листьях, через которые солнечный свет просачивался на гравий. Когда Антония приехала в этот дом, дерево было таким красивым, что она решила нарисовать его. Но теперь девушка не могла смотреть на него, так как считала, что оно всегда будет напоминать ей об этой встрече с Патриком.

— Нет, — прошептала она. — Я поехала домой, как только мне разрешила полиция. Вернулась в Штаты, не закончив курса во Флоренции. Работала для отца, разыскивала кое-что для его книги, которую он писал несколько лет. Папа — специалист по истории искусств. Джордж Кэбот. Вам что-нибудь говорит это имя?