Иначе нарастающая паника затмит разум, и тогда он совершит ошибку. Но думать об этом Куликов себе запретил.

Торпеда отер ладонью влажное от дождя лицо, вновь прильнул к окулярам прибора ночного видения.

– Ну что там? – спросил Борхес. Он, нахохлившись, сидел на деревянных перилах покосившейся беседки, в которой расположились инсайдеры. – Сидит?

– Сидит, – Торпеда повернулся к другу, – не хотелось бы, конечно, его валить. Парень-то вроде нормальный.

– Может, и не придется. Был бы подсадной, давно бы уже комитетчики на вертушке забрали. Помнишь того, шепелявого?

– Помню. Жаль, не пристрелили тогда, окном ушел, сволочь. Схрон из-за него менять пришлось, – Торпеда вновь повернулся в сторону одинокой фигуры на остановке. Позиция располагалась в темноте двора, новичок никак не смог бы их увидеть. – Не торопится, осматривается. Молодец. Борхес, помнишь, как сам проходил через инициацию?

Борхес поежился:

– Такое забудешь. Меня потом несколько дней трясло.

– Да, видок у тебя был еще тот. Помнишь, когда мы тебя у выхода встретили, ты в священную ярость впал? Аспиду ладонь прокусил, когда пытались тебя успокоить. Ругался грязно и неинтеллигентно.

Борхес усмехнулся:

– Я вас тогда убить был готов, – он вдруг выпрямился, напрягся, ткнул рукой в сторону новичка: – О, вроде решился.

Торпеда кинул быстрый взгляд в сторону остановки и уходящего от нее человека, подхватил винтовку. Сказал:

– Отлично. Ведем его еще полчаса, потом возвращаемся. Если за это время не появятся комитетчики, значит, Михалыч в очередной раз не ошибся. Тогда помолимся за удачу Виктора и направимся к Периметру. Все, пошли. Время.

Виктор осторожно ступал по центру проезжей части, прямо по еле заметной двойной сплошной. Когда-то родной и знакомый, город теперь казался собственным призраком, фантомом из ночных кошмаров. Черные провалы между домами, пустые зевы распахнутых подъездов, слепой взгляд безжизненных окон. И стойкое ощущение, что кто-то за ним наблюдает, не мигая и настороженно. Ждет момента прыгнуть на спину.

Куликов не торопился, двигался аккуратно, поглядывая по сторонам и останавливаясь, прислушиваясь. Пистолет в руке давал некое чувство уверенности и защищенности, но Виктор не обольщался на его счет. Он подозревал, что, случись чего, от пистолета будет мало проку. Если хотя бы половина из слышанного им о существах Медузы правда, то пистолет являлся скорее альтернативой долгой и мучительной смерти. Чтобы застрелиться.

Виктор шел медленно, почти крался по дорогам брошенного города. Подавлял желание перейти на бег и побыстрее убраться с неприветливых улиц.

Дошел до перекрестка. Над головой качался погасший светофор с расстрелянными лампами, черной петлей свисал оборванный провод.

В очередной раз окинул взглядом стены домов, пытаясь найти таблички с названием улицы. Тщетно. Будто чья-то злая рука специально сорвала их, оставив не закрашенные прямоугольники на фасаде. Или на самом деле сорвали? Не хочется думать, что Торпеда и Борхес, к которым Куликов относился, в принципе, неплохо, решили играть не по правилам. Не могли инсайдеры так поступить, осознавая, что и без этого проблем у новичка, пусть даже знающего город, будет выше крыши.

Куликов вздохнул, осмотрелся.

За все эти годы множество слоев грязи и мусора скопилось на улицах города. Ветер и дожди медленно разгоняли эту массу по углам, сметали к стенам домов, к бордюрам. Асфальт полопался, вздулся, пророс жесткой травой. Неоднородное полотно дорог стало похоже на старое лоскутное одеяло, расползающееся по швам. Сырость, плесень, разложение, липкая чернота – осень внутри Периметра имела вид старого погоста, забытого и заброшенного в чаще леса.

Виктор почесал макушку. Что ж, если неизвестно направление, то имеет смысл просто двигаться по прямой. Рано или поздно он выйдет к границе Периметра, и найти выход будет уже делом техники, была бы лазейка.

Внутренних противоречий данное решение не вызвало. Виктор вытер взмокшие ладони о штаны и сделал несколько шагов, пересекая перекресток.

Что-то не так!

Куликов замер, занеся в воздухе ногу. Застыл недвижимо, судорожно пытаясь поймать тот укол предчувствия опасности, который пронзил его миг назад. В чем дело?

Он качнулся назад, попятился. Поднял перед собой пистолет. Его глаза ощупывали темные углы, окна домов, дорогу… Стоп! Вот оно!

Проезжая часть и тротуар были усыпаны песком вперемешку с опавшими листьями. В лужах плавали почерневшие обрывки не то газет, не то листовок. Возле домов поблескивали осколки битого стекла.

А вот довольно большой пятачок в самом центре перекрестка был девственно чист. Словно его тщательно подмели, да вдобавок еще и помыли с мылом. Асфальт был будто только уложенный, черный и фактурный.

Это непонятно и неестественно, а значит, потенциально опасно. Поэтому идти напролом крайне нежелательно.

Виктор посмотрел по сторонам. Обойти подозрительное место можно только с правой стороны, вдоль дома, так как слева сплошной стеной, нависая над тротуаром, топорщились разросшиеся кусты, похожие на спутанные витки колючей проволоки с длинными шипами.

Куликов задумчиво пропел под нос: «…И как перед битвой, // решительной битвой, // стою у каждого перекрестка…» – и по дуге двинулся в обход странного пятна. Стараясь сильно не приближаться к дому, пересек дорогу. Перепрыгнул плохо закрытый канализационный люк, заросший странным багровым мхом. Удостоверившись, что ничего не изменилось, все по-прежнему тихо и пустынно, двинулся дальше вниз по улице.

Интересно, который сейчас час? Наверное, где-то около полуночи. Хорошо хоть звезды светят, иначе пришлось бы плутать в полной темноте. По самым примерным расчетам, прикидывая размеры Медузы и с учетом, что он выбрал самый дальний маршрут, часа через два должен показаться Периметр. А если удача улыбнется ему, и он идет по кратчайшему пути, то черный массив забора может появиться в любую минуту.

Виктор приободрился, сам того не замечая, зашагал быстрее.

Пустота вокруг завораживала. Только сейчас, воочию увидев, во что превратился город, осознавал масштаб катастрофы. Что же такое на самом деле произошло здесь?

Словно налетев на невидимый матрас, Куликов отпрянул назад, нелепо замахав руками. Невесть откуда взявшийся сильнейший порыв ветра сбил его с ног, поднял вверх смерчем листья, комья грязи, песок.

Виктор упал навзничь, ударившись локтем так, что искры брызнули из глаз. Пистолет выпал из пальцев, скрылся в облаках летающей пыли. Вокруг ревело, свистело, хлестало по лицу сильным напором и не давало вздохнуть. Отплевываясь и чертыхаясь, Виктор с трудом перевернулся на живот, с ужасом чувствуя, как его отрывает от земли и тащит по разбитому асфальту. Капюшон сорвало с головы, одежда вспучилась пузырями от гуляющего под ней холодного ветра. Куликов буквально ногтями вцепился в бордюрный камень, несколько раз жадно вздохнул и попытался отползти поближе к стене дома.