присланное из Нью-Йорка вместе с остальной корреспонденцией Института. Ввиду того что г-н Алан Ли не только предъявляет фальшивые обвинения в адрес всех членов Института, но и завершает свое письмо угрозами, я, как президент-основатель, хочу сделать совершенно определенное заявление, касающееся положения дел в Институте.

Во-первых, я лично встречался с г-ном и г-жой Алан Ли всего лишь один раз, когда мы устраивали для них обед у себя в имении. От г-жи Рерих, мисс Эстер Дж. Лихтман и от всех других сотрудников Института до сих пор я слышал только самые хорошие отзывы о них самих и об их чувстве справедливости. Все сотрудники Института всегда относились к ним исключительно дружелюбно. Я думаю, у г-на и г-жи Ли не было причин жаловаться на меня как на негостеприимного хозяина в ту нашу единственную встречу. Я подарил г-ну Ли несколько наших публикаций. В силу языкового барьера, не имея возможности лично побеседовать с г-жой Ли, я неоднократно просил ее мужа и полковника Махона переводить ей большую часть моих дружественных высказываний. Таким образом, ни во время этого визита, ни во время визитов моего сына Юрия и г-на Шибаева не случалось ничего такого, что могло бы отразиться на наших дружеских отношениях, хотя на пригласительное письмо г-жи Рерих от 9 марта г-н Ли не ответил. Подобным образом дела обстояли до последнего времени, пока мы неожиданно не получили доказательства враждебного к нам отношения, достигшего своей кульминации в вышеупомянутом письме мисс Лихтман от 21 февраля 1933 года.

Во-вторых, в этом письме г-н Ли утверждает, что мы пригласили ботаника специально убивать птиц и животных в сезон, когда охотиться запрещено, совершая таким образом акт жестокости, который не соответствует концепции Культуры. В этом серьезном и злоумышленном обвинении г-н Ли фальсифицирует факты. Ботаник был приглашен для проведения ботанических работ. Никакие зоологические работы не планировались, что видно из программы Института. Ботаник против нашей воли, пользуясь нашим с директором отсутствием, по собственной инициативе начал зоологические работы, несмотря на многократные возражения со стороны президента-основателя, о которых знают полковник и г-жа Махон, равно как и другие. Кроме того, он даже получил лицензию на свое имя, не упоминая Институт. Также следует помнить о том, что он всегда сознательно покупал больше патронов, чем было разрешено. Более того, в декабре 1931 года ботаник выступил с рекомендацией о «необходимости создания зоологического музея», но, получив наш отказ, стал вести себя откровенно враждебно. Когда же его направили в Америку и он должен был прибыть в назначенный срок, он внезапно изменил маршрут (причем билет для него был куплен Институтом) и без всякого предупреждения исчез на несколько недель. А по возвращении отказался дать какое-либо объяснение своему таинственному отсутствию. На этом я закрываю тему криминальной деятельности ботаника и возвращаюсь к письму г-на Ли.

В-третьих, совершенно несправедливо обвинив нас в жестокости, г-н Ли крайне странным образом делает намеки, используя прописные буквы, на ВЫСОКУЮ КУЛЬТУРУ, МЕЖДУНАРОДНОЕ БРАТСТВО и религиозные чувства. Но поскольку я являюсь президентом Международной Лиги Культуры, то прекрасно понимаю, что эти заявления относятся ко мне. Вся моя сорокалетняя деятельность на ниве Культуры, все мои картины и писания служат достаточным доказательством моего отношения к Культуре и гуманитарной деятельности и, таким образом, подтверждают всю нелепость клеветнических обвинений г-на Ли. Но я возвращаюсь к этой теме, поскольку в своем письме г-н Ли упоминает и таким образом оскорбляет всех сотрудников Института, поэтому я не могу оставить без внимания протоколы собраний Института и не дать надлежащее опровержение всему этому абсурду. Смею утверждать, что не только сотрудники Института в Наггаре и в Америке, но и в Манали протестуют против незаконных действий Кёльца и недоумевают вместе со мной, почему г-н Ли возлагает на нас вину за те деяния, которые и стали в том числе причиной нашего разрыва с Кёльцем. Должен ли я понимать из письма г-на Ли, что он одобряет и поддерживает клевету и хищения, которые теперь всегда будут ассоциироваться с именем Кёльца?

В-четвертых, г-н Ли заканчивает свое письмо откровенной угрозой: «Мне, возможно, придется написать об этом статьи как в индийскую, так и американскую прессу». Сложно понять, что подразумевает г-н Ли под этой угрозой. Но в любом случае эта враждебная угроза очевидна и, конечно, полностью противоречит его высказыванию, приведенному выше в том же письме, что он «всегда хотел жить в мире». Наш девиз «Мир и Культура» известен во всем мире. Я считаю, что мир в первую очередь основывается на правдивости. Если г-н Ли хочет быть справедливым и правдивым, он должен признать, что мы никогда не выступали против него и не унижали его достоинства. Он не может утверждать, что мы поддерживаем жестокое отношение к животным или их убийство, но если г-н Ли будет продолжать настаивать на том, что клевета и хищения Кёльца находятся в рамках человеческого достоинства, тогда единственное, что я могу сказать, так это то, что наши представления об этике диаметрально противоположны. И, кстати сказать, если хоть какая-либо птица и была убита в «Hall Estate», то только на ужин д-ру Кёльцу, а не нам, и г-н Ли прекрасно это знает. В целом я был удивлен тоном письма г-на Ли от 21 февраля, в то время как капитан Бэнон, который был у него совсем недавно, не только уверял меня в мирном и дружелюбном отношении этого господина ко мне, но даже показал мне его записку, из которой следует, что г-н Ли благодарил меня за последнее письмо, переданное ему капитаном Бэноном. Наконец, когда г-н Ли посоветовал нам не нанимать одного из его бывших слуг, мы с полным вниманием отнеслись к его просьбе, даже не спрашивая о причинах. Вскоре после этого, когда Институт в весьма дружелюбной форме обратил его внимание на поведение д-ра Кёльца, странно было наблюдать неадекватные действия, которые последовали за этим с его стороны. Но это уже его дело, мы как соседи выполнили свой долг.

Выражая свою точку зрения по этому вопросу, я прошу всех сотрудников Института предоставить г-на Ли самому себе, и пусть он видит правду через призму своего собственного опыта. Наши документы со всеми фактами и подтвержденными заявлениями доступны, и время вынесет свой справедливый вердикт.

Искренне Ваш.

26

Н. К. Рерих — Н. К. Мехте*

11 апреля 1933 г. [Наггар, Кулу, Пенджаб, Британская Индия]

Мой дорогой Друг,

Был очень рад получить Ваше письмо от 3 числа и узнать, что Вы чудом избежали серьезных