Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Вредина!
— Есть такое дело… — хохотнула Рыжая, после чего задумчиво уставилась в окно, за которым изредка проносились автомобили, чудом прорвавшиеся на этот кусок Третьего Транспортного кольца:
— Через час-полтора встанет весь центр…
В динамиках акустической системы снова раздался голос Флюгера:
— Ничего, особо важные персоны, поселившиеся в самых дорогих отелях, прилетят на «конвертах», а все остальным придется пройтись. От ближайших станций метро.
В этот момент наш мини-кортеж ушел вправо, протиснулся в щель между двумя полицейскими внедорожниками и через пару десятков секунд оказался на Лужнецкой набережной. Тут пришлось ненадолго остановиться — какой-то особо доблестный полицейский решил покачать права и потребовал, чтобы мы вышли из машин. Трудно сказать, что он собирался делать дальше, но двое незаметных ребят в штатском, отиравшихся неподалеку, среагировали на это непотребство похвально быстро: не успел этот придурок потянуться к наглухо затонированному стеклу, не опустившемуся даже на миллиметр, как его повело в сторону и впечатало мордой в асфальт!
— Чувствую, его ждет воистину незабываемая ночь… — сыто мурлыкнула Анька.
— Лучше такая ночь, чем похороны… — философски заметил Кречет. — Потянись он не к стеклу, а к кобуре, пораскинул бы мозгами.
Я кинул взгляд на здание спортивного клуба «Slimfitclub», на крыше которого должна была находиться одна из снайперских точек, и мысленно согласился с прозвучавшим утверждением: промахнуться с такого расстояния было невозможно…
…До помещений, выделенных мне и моей команде, дошли без особых проблем. Да, были вынуждены убить десять минут на общение с руководством комплекса и Дворца Спорта, решившим лично встретить меня-любимого, но это было предсказуемо. Зато потом «доступ к телу» был закрыт для всех, кроме членов команды, и я, неторопливо переодевшись и «сдав» пистолет Таньке, отправился по привычному маршруту.
Мини-зал, оборудованный согласно райдеру, встретил меня тишиной и легкой прохладой. Впрочем, не прошло и трех минут, как в дверях нарисовался чуть запыхавшийся Тимур, кинул на гимнастическую скамейку полотенце и без лишних слов включился в работу.
Когда в помещение вломились Анька, Тихон, Рамазан и тренера, не скажу, так как разминался, стоя лицом к стене, а они не собирались тратить время на пустопорожнюю болтовню. Просто стоило мне закончить с общим разогревом, развернуться к центру зала и «затанцевать», как добровольные помощники заключили меня в круг и начали прощупывать легкими, но постепенно ускоряющимися атаками. При этом никто никуда не торопился, предельно добросовестно создавая рисунок «боя с толпой вполне материальных теней», который я придумал через несколько дней после инициации.
Первые четверть часа я не контратаковал вообще — ограничивался лишь уклонами и уходами от хорошо отработанных серий ударов, а потом нырял под руку, уходил за спину и переключался на следующего противника. Поймав нужное состояние, начал отвечать. Благо после первой же имитации апперкота в челюсть Тихона две предыдущие жертвы первыми нацепили на себя лапы и защиту. Через какое-то время ко всему вышеперечисленному добавились проходы в ноги. Тут классические боксеры мысленно взвыли, ибо бездумно выполнять страховки так и не научились, Ростовцева легко и непринужденно уходила от любой попытки провести тейкдаун, а борец мужественно терпел все, что я с ним вытворял.
Тренера тоже не бездельничали — еле слышным шепотом раздавали ценные указания тем, кто очередной раз отстрелялся и переводил дух перед следующим заходом, не давали мне заигрываться и, конечно же, следили за временем. А еще не дергались. Даже мысленно. Зная, что я не перегорю и не устану. Впрочем, в какой-то момент отправили меня постучать по мешкам. А когда сочли, что я достаточно «откалибровал» мощность удара, загнали на канвас и дали побросать Рамазана.
Последнюю часть этого этапа подготовки — работу в партере — взял на себя Грейси-старший и добрых двадцать минут вынуждал меня выкручиваться сначала из более-менее стандартных, а затем и из безвыходных ситуаций. Судя по эмоциональному фону, получая от процесса непередаваемое удовольствие. Кстати, приблизительно то же самое ощущалось и в эмоциях двух других тренеров: они были довольны тем, что видели, и были непоколебимо уверены в моей победе. Ну, а массажист, в руки которого я попал после завершения обязательной программы, фонил неуверенностью — как потом выяснилось, он дергался из-за того, что поставил на меня не только свои деньги, но и довольно крупную сумму, взятую в долг. Но сомнения в исходе поединка нисколько не мешали ему делать свою работу, поэтому я не дергался — дождался завершения процедуры, бодренько спрыгнул с навороченного стола, натянул футболку и теплую толстовку, протанцевал в соседнее помещение и «сдался» девчонкам.
Анька, в момент моего появления на пороге пялившаяся в планшет, на который транслировалась картинка с одной из камер Дворца Спорта, передала девайс Рыжовой, вскочила с дивана и серией атак добавила моему «танцу» осмысленности. А связки после третьей или четвертой коротко ввела меня в курс происходящего:
— Два из трех первых боев закончились досрочно, а Сослан Харебов только что задушил Кевина Монро.
Состояние, в котором я пребывал, не позволяло связно мыслить, так что я отрешенно порадовался за соотечественника Тимура и, уходя от следующей атаки подруги, сместился так, чтобы входная дверь оказалась в поле зрения. Алексей Алексеевич не заставил себя ждать — стремительно ворвавшись в комнату, сходу посмотрел на Таньку, которую считал главным экспертом по моему внутреннему состоянию, дождался ее утвердительного кивка и облегченно выдохнул:
— Все, пора!
Ростовцева мгновенно разорвала дистанцию и первой направилась к выходу. Я двинулся за ней, а Голикова с Рыжовой пристроились следом. В следующем помещении в процессию влились остальные члены команды, а в коридоре нас взяли в коробочку «Яровиты». В общем, к выходу на «мою» эстакаду, по которой предстояло спуститься к октагону, я шел под надежной охраной. Потом эдак с минутку «потанцевал» перед темным проемом, за которым бесновались фанаты, и с первым аккордом любимой композиции вышел под свет прожекторов.
Гулкий бас ринг-анонсера, продолжавшего заводить зал, как обычно, не слышал — смотрел только на восьмиугольник, у противоположной стенки которого уже разминался Ибрагим Темирханов, и пытался почувствовать его состояние. Этим же самым занимался до тех пор, пока не выбрался на канвас. Через какое-то время отвлекся, чтобы выполнить традиционные поклоны на четыре стороны света, но сразу после этого снова вцепился взглядом в фигуру дагестанца. Увиденное однозначно не обрадовало — он вел себя заметно более нервно, совершал много лишних движений, смотрел на меня мутным взглядом и никак не мог настроиться на бой. Ну, а то, что творилось в его эмоциях, было сложно передать словами: в них ощущались запредельная усталость и лютая ненависть, безысходность и чувство вины, дискомфорт на грани боли и эйфория. Впрочем, к моменту, когда