Пискнула ему в рот, чувствуя ещё большую боль от его пальцев, что сдавливали лицо. Нехотя ротик открылся шире.

Его безумие накрывало с головой обоих. Влада ощущала, как тело парализует липкий страх, впиваясь мерзкими щупальцами ей в глотку. Ничего не соображала, только слышала, как громыхает в ушах собственное сердце. Замерла, словно парализующий яд завладел всем телом. Застыла ледяным айсбергом в сильных руках.

И, почувствовав это, он сделал тоже самое. Остановился, отрываясь от сочных губ, и ощущая, как собственные наливаются свинцом. Дышал через раз, пытаясь разглядеть в её мутных от подступивших слез глазах, хоть что-то. Сука…

Отпустил брюнетку, убирая руки и отодвигаясь на своё место. Считая удары своего сердца.

А она… тут же ожила. Завозилась на сиденье, пытаясь натянуть на талию полуспущенные штаны.

Туз сморгнул наваждение и щёлкнул дверной ручкой, покидая накаленный и душный салон. Подальше от неё. Хотя бы на пять минут. Остыть.

Вышел на свежий воздух, поправляя сбившуюся рубашку и поднимая воротник пальто.

Засунул в рот сигарету, стараясь не думать о том, как натянуты в паху брюки. Бросил взгляд на Артема неподалёку. Тот тоже курил и, судя по коротким и слабым затяжкам, это была не первая сигарета.

- Можем ехать. – произносит громко, заодно прочищая осипшее горло. – Тут осталось полчаса… - сам себе.

...

- Тогда вызовите нашего флориста… - Туз возвращает себе сигареты с привкусом шоколада, и прячет пачку во внутренний карман. – Похороны послезавтра. Чтоб всё было готово…

Уводит глаза от испытующего взгляда Николаса, и поднимается из-за стола. Не глядя протягивает руку Антону, про себя обложив рыжего матом, и пообещав четвертовать того за длинный язык.

Он хочет, чтобы я отправил на дело дочку Кротова?! Морда лисья, всё просчитал. И ведь, по факту, всё равно оказался прав. Девчонка – идеальная кандидатура. Дилер? Она будет в восторге… но они сэкономят деньги, хоть и не такие большие, и время. Время на поиски человека, не способного вызвать подозрение. Вот только… теперь ему предстоит поломать голову над тем, чем простимулировать своенравную брюнетку. Потому что простые угрозы с ней не сработают. Он уверен.

Филя?

Туз прощается с Николасом и покидает ресторан на окраине города. На ходу достаёт телефон, набирая своего человека. Того, кто умеет молчать.

- Макс. Утро. Ты дома? Отлично, никуда не уезжай, я через двадцать минут буду. Дело есть. – щелкает кнопкой, снимая внедорожник с сигнализации. – Аня дома? Хорошо. Как там пацан? – Прищуривает дождливые глаза, рассматривая капли на тёмном стекле. – Понял. Ладно, скоро буду.

Сбрасывает вызов, и прячет телефон в кармане. Проводит ладонью по мокрой поверхности, собирая влагу и растирая её по пальцам.

Что делать с мальчишкой? Они притащили с собой пацана из Крыма. Малец детдомовский. Никому не нужен. Жизнь, падла, такая несправедливая. Потому что отыгрывается на слабых. Это он знает не по наслышке. Потому что ещё в далёком детстве сожрал не один пуд дерьма. Косые взгляды. Обвиняющие. Расщепляющие его детскую душу на мелкие крупицы, на крошечные атомы. А потом косые взгляды сменились насмешливыми, уже в стенах детдома, где его пытались поставить на место «старшие». Пытались не раз. Пока не лопнула нитка, на которой держалось мальчишеское терпение.

И этот. Арсений. Эти твари успели поиздеваться над мальчишкой. Торговля детьми? Падаль. Он бы каждой мрази, замешенной в этом чёрном бизнесе, повырывал бы яйца. Позасовывал бы им их в глотки. Самое страшное, что за всем этим стоят очень влиятельные люди. Сильнейшие мира сего. Некоторых он мог бы назвать поимённо. Всё так крепко взаимосвязано, что, кажется, эти тугие узлы не под силу развязать никому.

По пути заезжает в детский магазин, и набирает херову тучу игрушек. Он ведь ещё играет в игрушки?

…

Влада уже не первый час перебирала фотографии. Распределяла их по годам, чтобы потом аккуратно поселить их в семейном альбоме. Вот она ещё совсем малышка. Зубы молочные. Сидит на руках у мамы. Такие счастливые. Мама смеётся. Она так часто смеялась. Когда её не стало, в доме наступила тишина. Отец погрузился в работу ещё глубже, чем прежде, а четырнадцатилетняя Влада была предоставлена няньке, и самой себе. Именно в тот период, когда совсем ещё юная девушка так отчаянно нуждалась в поддержке и внимании, она осталась одна. Нет, папа любил её. Очень. Он души в ней не чаял, пылинки сдувал. Но ей всегда казалось, что ему неловко. Словно, глядя на дочь, он видел маму. И ему было больно. Возможно, поэтому, она выросла такой колючей?

В их доме всегда были люди. Кого-то она знала хорошо, а кого-то видела изредка. Просто знакомые лица. Друзья ее папы. Сейчас всё встало на свои места. Куча охраны, собаки, к которым она уже привыкла... они же и скрашивали её домашнее одиночество. Гостей к ней не пускали, как и её к ним. Только гувернантка, повар, учительница музыки…

А потом Париж. И она была счастлива, как никогда. Не потому что отдалилась от отца ещё больше. А потому что, наконец, вырвалась из-под опеки, которая её душила все эти годы. Там она встретила Филиппа. Совершенно не похожего на неё. Смешливый парень с кудрявыми волосами и шикарной улыбкой. Он так же, как и она, учился на факультете междунарожных отношений, играл на гитаре и показывал ей Париж, до которого не добрались вездесущие туристы. Они были вместе уже три года...

Брюнетка отложила пару семейных фотографий в сторону. Детскую, где она ещё помещается на маминых руках, а папа заботливо обнимает их со спины. И ту, на которой мама уже знала. И папа знал. Только дочь не знала, что мама умирала. Медленно, никому не показывая, увядала. Болезнь забрала её через полгода, после этого кадра.

А сейчас? Сейчас у неё не осталось никого. Бабушки и дедушки… она их уже не помнит.

Проводит ладошкой по фотографии и поджимает острый подбородок. Она даже не знает, где похоронен её отец. И, похоронен ли вообще?

До сих пор, опуская веки, она видит, как он лежит на полу в просторной гостиной их большого семейного гнезда. Закричала от ужаса, видя, как из-под родного человека вытекает бордовая струйка крови, постепенно превращаясь в лужу. «Папа!!!»

Бросилась к нему, пачкая белые брюки, и скользя руками по полу…

Стоп… хватит…

Закрыла альбом, хлопая твёрдой обложкой и делая глубокий вздох…

Стук в дверь. Брюнетка встрепенулась, отодвигая за спину фотоальбом и отложенные фотографии.

- Я ужин принёс. – уже знакомый мужчина заносит в её комнату поднос. Молчаливо удаляется, снова оставляя её в одиночестве.

Опять еда из ресторана. Судя по всему, кухарки здесь нет. И не удивительно…

Девушка не видела Руслана уже второй день. И ещё век бы не видела. Каждый раз думая о нём, вспоминает его руки на своём теле. Грубые, бесцеремонные, горячие. Он был слишком близко. В ванной, в машине. Касался, и в тех местах кожа горела! Казалось, что там будут ужасные волдыри-ожоги.