— Приятного аппетита! — и открываю масленку.

Гордей внимательно смотрит на обычное белое масло и спрашивает:

— А что масла с зеленью не осталось?

— Нет, то, что было, ты доел, а приготовить новое я не успела.

Гордей хмурит брови, и, вздохнув, мажет масло на свежую булочку. Он обожает сливочное масло, перетертое с зеленью, а я ненавижу его готовить. Но приходится делать это раз в несколько дней. Мне вообще приходится самой кулинарничать, хотя средства позволяют взять домработницу. В нашем элитном подмосковном поселке я — единственная жена, которая готовит сама.

Гордей не выносит прислугу в доме. Есть приходящая два раза в неделю уборщица, и на том спасибо, что мне не приходится тряпкой махать. По его мнению, еда должна быть приготовлена руками заботливой жены. Гордей настаивал на этом еще в начале брака. Ему было важно, чтобы я крутилась у плиты, чтобы сама жарила и варила. Хотя готовила я всегда так себе. Очень старалась, но если бог таланта не дал, то уже не дал. Это как у нас в балете: есть славные ребята из кордебалета, которые честно исполняют роль массовки и живых декораций, а есть солисты. И вроде все делают тоже самое, но у примы-балерины в каждом движении — магия. А кордебалета — лишь техника. Так и с готовкой: вроде я все делаю строго по рецепту, а получается не особенно вкусно.

Иногда, когда мне хочется побаловать Гордея и изобразить из себя великую хозяйку, я тайком покупаю в хороших ресторанах вкусную еду, разрываю красивые упаковки, перекладываю в домашнюю посуду, и специально убираю все профессиональные украшения: цветочки из морковки, завитушки из зелени, чтобы выглядело естественно, как домашняя стряпня.

Но позволить себе такой обман я могу только в будние дни, когда Гордея нет дома. Если же воскресный обед готовится при нем, а он, как назло, очень любит сидеть за компьютером на кухне во время моих кулинарных страданий, то мне приходится прикладывать все свои усилия, чтобы не испортить блюда. Гордей, будучи перфекционистом, воспринимает кулинарные неудачи не как элементарное отсутствие таланта и умения, а как небрежность и невнимательность к нему самому.

Гордей глубоко убежден в том, что если женщина хочет угодить мужчине и станет упорно учиться готовить, то из нее выйдет настоящий шеф-повар. И поговорка о том, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок, принимает у него особый смысл: не любишь, не стараешься, невкусно готовишь. Такая вот замкнутая намертво логическая цепочка. Поэтому ритуалы совместного приготовления пищи по выходным, которые должны, по идее, укреплять отношения и создавать атмосферу уюта, я всегда воспринимала, как проверку на прочность и мысленно проклинала всех психологов вместе взятых.

Из-за этого всего я страшно устаю. Мне приходится быть поваром дома и при этом еще шустрить личной помощницей Гордея на работе. И успевать приводить себя в порядок. И еще куда-то выходить в кино или в театр. Как бывшая балерина я почему-то у нас автоматически считаюсь гидом мужа по искусству. Знаю, что так живут многие женщины, но в элитном поселке, где жены богатых мужей убивают время в дорогих салонах и постят по пятьдесят фото в день в Инстаграмме, я впахиваю, как Золушка. И не потому, что Гордей жадный. Нет, он совершенно не скупой. Просто как заядлый трудоголик, он ненавидит праздное времяпровождение и считает, что женщине нельзя давать скучать, иначе в ее голову могут прийти не те мысли. Элитных жен он на дух не выносит. Поэтому мне приходится быть Шехерезадой: отлично выглядеть, готовить, работать и еще и развлекать своего султана, составляя культурную программу.

— Яичница сегодня удалась на славу. Спасибо! — не глядя на меня, он отпивает кофе, просматривая новости в телефоне, и вдруг начинает тихонько напевать.

Настроение у него преотличное. Давно его таким оживленным не видела. Судя по всему, вчера его игры с русалками удались на славу. Закусываю губу, пережидая острый приступ обиды, и, стараясь, чтобы голос звучал нейтрально, спрашиваю:

— Ну как вчера было?

— Если ты о сексе, то с этими девочками у меня ничего не было.

Забываю донести чашку кофе до рта, удивленно глядя на него. Ну зачем эта ложь? У нас и так ею все пропитано. Скоро с потолка начнет течь мутная ядовитая жижа вранья.

— Знаешь, Ѓора, тебе не нужно меня жалеть. И врать тоже. Мы ведь договорились, что будем откровенны друг с другом.

— Настюш, у меня как в том анекдоте: ну не шмогла я, не шмогла! — Гордей смеется, берет меня за руку и целует пальцы. — Не поверишь: как заклинило! Наверное, оттого, что я знал, что ты рядом, где-то там, в безразмерном доме Гурджиева. А может быть, потому что сладок только запретный плод, — Гордей притворно вздыхает. — Стоило только тебе разрешить, как уже ничего и не хочется. Так… позажимались малость, пропустили по паре коктейлей, а потом девчонки мне массаж сделали в четыре руки.

— Массаж тоже разный бывает, — стараюсь, чтобы голос звучал ровно, потому что воображение уже рисует мерзкие картины "массажа".

— Да нет, — отмахивается он. — Не тот массаж, что ты думаешь. Действительно, спинку помяли, шею, и на этом все закончилось. Но знаешь, что главное?

— Что?

— Невероятно кайфовое ощущение, что ты мне доверяешь! Что ты стараешься изо всех сил сделать мне приятно. Пусть даже вот так. Я себя почувствовал, как султан, у которого гарем. Это просто потрясающе! А у тебя как было?

— Да также, как и у тебя. Тоже ничего не было. Так…. массаж и необременительный треп.

— Это хорошо, — серьезно кивает Гордей. — Честно говоря, мне так даже приятнее. Ведь мужчина и женщина это все же не одно и то же. Хотя мы и договорились, что у нас открытый брак. Значит, и ты можешь себе кого-то найти. Но не на вечеринке и не при мне. К такому я не готов. Другое дело, если я этого не вижу, значит, этого не существует. Давай вообще договоримся на берегу соблюдать главное условие: в дом наших любовников не тащить и, по возможности, друг другу не показывать. Все там, все на стороне, — он встает и идет к выходу, но на пороге кухни оборачивается. — Да, кстати, ты поедешь на работу сейчас?

— Нет, мне нужно в салон красоты, волосы уложить. Я позже подъеду.

— Хорошо, удачного дня!

— И тебе, Гора.

Он выходит, и я, наконец, позволяю себе расслабиться и закрыть руками лицо. Боже мой, какой бред! Муж и жена, сидя на кухне за завтраком, обсуждают любовников. И это называется современным подходом? Да к черту! Не нужна мне такая свобода! Кто это все придумал? Если он султан, тогда я кто? Из роли любимой жены меня уволили, значит я — что-то вроде валиде. Да, валиде. Правда, не мать султана, но старшая и вечно дежурная по гарему. И поставляю молоденьких любовниц мужу. Наверное, я средневековая необразованная дура. Но как же мне хочется, чтобы мой муж, рыча, отбивал меня у других. Чтобы ревновал, следил, покоя не давал. Как когда-то, когда мне нужно было выбрать между Гордеем и Аристархом, и Гордей просто с ума сходил, пытаясь не отдать меня сопернику. Где это все? Почему все проходит? И как мне доиграть эту роль? Господи, дай мне сил!