– Я в миноре. Не знаю, что это значит, но теперь все так говорят.

– А я – самый счастливый дедушка на всем белом свете, потому что вижу тебя.

Шарлотта поцеловала отца, обняла его за плечи, и тот повел ее в резиденцию, так и не спустив с рук Луизу. Официально это заведение считалось домом престарелых. Но в мае 68-го года там произошла небольшая революция. Все еще способные делать самостоятельные шаги шестидесяти-, семидесяти-, восьмидесяти- и (реже) девяностолетние постояльцы под предводительством недавно прибывшего семидесятилетнего юнца отправились взглянуть, что делается на уличных баррикадах. Вернувшись поздно ночью, они были встречены разгневанным директором, который резко раскритиковал их выходку – в точности так же, как сотни родителей в стране в те самые минуты отчитывали своих подрастающих революционеров. Тогда мятежники собрались в столовой, выстроили перед дверью баррикаду из столов и стульев, преградив доступ персоналу, и единодушно проголосовали за незамедлительное и безоговорочное увольнение директора и всех его сотрудников. Покидая рабочее место, директор с удивлением обнаружил, что владельцем этого дома престарелых оказался не кто иной, как тот самый новоприбывший постоялец. За прошедшие годы никого из мятежников уже не осталось в живых, но заведением по-прежнему управляли наиболее способные к этому виду деятельности жильцы, разумеется при помощи тщательно отобранного персонала.

После очередного «прискорбного ухода» обитателя дома оставшиеся тщательно изучали кандидатуры и принимали на освободившееся место только тех, кто подходил под определение «сильно повзрослевших мятежных студентов». Вот так в резиденции появились: помешанный на работе счетовод – кому-то надо было вести дела; великая шеф-повариха – кушать хотелось всем; говорливые знатоки своего дела – не дураками же помирать; изрядное число рок-музыкантов, среди прочих гитаристка Симона, в прошлом руководившая студией грамзаписи, – понятно, что все собирались до самой смерти оставаться молодыми. Каждую субботу устраивали концерт – если только в этот вечер не было футбольного матча. Миссия Люсьена состояла в том, чтобы поддерживать хорошие отношения с федерацией и благодаря этому добывать приглашения на все важные игры. «Оставаться активным – вот он, секрет долголетия», – наперебой твердили они. Конечно же, некоторые постояльцы становились немощными, и Альцгеймер косил ряды, но остальные считали делом чести как можно дольше удерживать их в коллективе. Завтракали, обедали и ужинали все вместе, за огромным прямоугольным столом в просторном зале, любовно декорированном одной из бывших постоялиц, ученицей самой Мадлен Кастен. Тонкие переходы оттенков серого на стенах рисовали в их воображении прежние переливающиеся краски.

Собравшиеся за столом постояльцы встретили Луизу традиционными ахами и охами и неизменным «Совсем большая стала!».

– Садитесь скорее, все остынет! – вмешалась Пьеретта.

Она стала одной из первых женщин, получивших мишленовскую звезду. В то время это было все равно что добыть луну с неба.

– Шарлотта, я приготовила утиное филе с корицей. Знаю, что ты его обожаешь!

Вскоре Пьеретта, украдкой наблюдавшая за едоками, заметила, что те едят совсем без аппетита, некоторые даже незаметно отодвинули тарелки. Что не так с моим утиным филе? – удивилась она, обмакнула палец в соус и, прикрыв глаза, его облизала. Аромат чудесный, вкус нежный, да и пряностей не переложила. Вот оно что – все дело было в цвете. Коричный соус, достойный своего названия, непременно должен быть рыжевато-золотистым.

– Пьеретта, твоей вины здесь нет, – попыталась утешить ее Шарлотта.

– Знаю! Не напрасно же придумали пищевые красители.

– Это правда. Но серый цвет – еще не самое страшное. Представь себе, если бы утиное филе стало синим. Помню, читала я про одно исследование – стейки покрасили в цвет индиго, и подопытные не смогли их есть.

Пьеретта устало отодвинула тарелку. Она смотрела на Шарлотту, и это единственное, что ее утешало, – та как ни в чем не бывало уписывала филе. Проглотив очередной кусок, Шарлотта продолжила свою мысль:

– Когда меняется цвет – меняется и вкус. Испанские ученые давали участникам эксперимента выпить три вида апельсинового сока: один – натуральный, в два других таких же они добавили красители – красный и зеленый. Испытуемым сказали, что они пробуют три разных апельсиновых сока. Те единодушно признали лучшим «кровавый» сок, а зеленоватый сочли немного кислым. Что еще более удивительно – если попробовать подкрашенную оранжевым кока-колу, то, скорее всего, ее легко спутать с газированным напитком вроде фанты!

– Ну, это уж ты хватила через край! – возразила Пьеретта, слегка обидевшись.

– Уверяю тебя – даже ты попалась бы! Похожий опыт провел крупный производитель молочных продуктов. Они поменяли местами желтый и розовый красители в ананасовом и клубничном йогурте. Потребители думали, что едят розовый клубничный йогурт и желтый ананасовый… Правда, когда им рассказали про подмену, все они признали свою ошибку.

Пьеретта снова закрыла глаза, чтобы только вкусовые рецепторы языка судили о достоинствах ее стряпни. Утка удалась на славу.

– Насколько я понимаю, теперь, когда цвета не осталось, всякому легко будет сесть на диету. Это поможет людям бороться с лишним весом, – прибавила она, глянув на свои жировые складки.

– Может быть, это единственная хорошая новость, потому что лично меня все это пугает, – заключила Шарлотта, вновь погрузившись в собственные размышления.

Минуло полгода – как пропали краски. Полгода – как взрослые люди стали бояться темноты. Ошеломление незаметно сменилось страхом, который перерос в ужас.

Все началось в деревушке Бугарак, неподалеку от Перпиньяна, буквально через три дня после исчезновения красок. К ней нескончаемым потоком со всех сторон хлынули автофургоны и микроавтобусы. Всего за несколько дней эта тихая деревушка с двумя сотнями жителей у подножия Пиренеев была затоплена десятками тысяч туристов. Охваченные паникой толпы с боем прорывались через полицейские заграждения или пробирались полями, чтобы поставить палатки на склонах возвышающейся над деревней горы. Вскоре к ним присоединилась сотня журналистов. Гуру всего мира «пересмотрели свои расчеты». Инопланетный корабль, галактический Ноев ковчег, который спасет от Апокалипсиса немногих избранных, приземлится в этой деревне. Легенда майя, предсказавшая конец света в 2012 году, попросту ошиблась на несколько лет. Люди плакали, кричали, взывая к однообразно серому небу.

Один из «грешников» забрался на вершину с хлыстом, чтобы сурово себя наказать. Во время самобичевания он потерял равновесие и разбился несколькими десятками метров ниже. Эту сцену показали черно-белые телевизоры всего мира.

Имамы-фундаменталисты в проповедях твердили, что все это совершается по воле Бога, который наказал женщин, носивших яркие одежды, чтобы таким образом принудить их выходить на улицу в черных никабах.