и наполненное водой ведро, выскочив из руки, нырнуло под корпус. Вот зараза, только бы не намоталась на винт, – мелькнула мысль и, отпрянув назад, Валерка стал быстро выбирать верёвку, однако ведро, попавшее в кильватерную струю, резко натянуло её. Распустившись на всю пятиметровую длину и, затянув удавку на руке, она с силой потащила его за собой. Если бы не крепкое леерное ограждение, сваренное из двухдюймовых труб, быть бы ему за бортом…

* * *

– Вот наказание-то, – сетовал на себя Валерка, – должен же быть какой-то выход.

Он был абсолютно уверен, что до сих пор в его жизни случайных событий не происходило, и это досадное происшествие также должно иметь свою логику, но пока… леер больно давил на грудь. Немного отдохнув, Валерка снова и снова отступал назад, ложился на палубу, вытянувшись во весь рост и упирался ногами в ограждение, но через несколько минут, ноги подгибались, он наклонялся вперёд и складывался, будто меха гармошки. Кисть руки, сдавленная верёвкой, вначале была красной, но теперь посинела, а мышцы, уставшие от напряжения, не могли больше сдерживать натяжение верёвки. Растянутые сухожилия начинали болеть всё сильнее.

– Если Володя добавит оборотов на двигатель, то мне не выдержать, придётся прыгать за борт, в холодную воду. Она и летом не была тёплой, а сейчас, и вовсе, ледяная, – прикидывал он возможные варианты.

– Если уж прыгать за борт, так лучше всего в Ивановских порогах, там и с дежурного поста могут заметить, и ближе всего до берега. Течение в порогах конечно сильное, но оно сваливает вправо, на луду, – вспоминал Валерка лоцию реки Невы. По крайней мере, это последний шанс.

Случись Валерке оказаться за бортом ещё полчаса назад, он был уверен, что легко бы добрался до берега даже в холодной воде и одежде, но теперь, изрядно уставший, сильно сомневался в благополучном исходе.

– Ну, всё, потяну последний раз, а если ничего не получится, буду прыгать.

Валерка отступил назад, вновь завалился на спину и упёрся ногами в леерное ограждение. Боль в руке становилась невыносимой. Чтобы как-то ослабить её, он продолжал одной ногой упираться в леер, а другой старался обвить, натянутую как струна верёвку. Кильватерная струя стала отклоняться в сторону, судно слегка накренилось влево, и Валерка почувствовал, что натяжение верёвки немного ослабло. Наконец-то ему удалось зацепить ступнёй фалинь и завести его под низ леера.

– Господи, – неожиданно подумал Валерка, – давно я Тебе обещал, но на этот раз точно, если выберусь из этой передряги, обязательно окрещусь.

Изо всех сил, прижимая ступнёй верёвку в стык леера и опорной стойки, он почувствовал, что натяжение фалиня ослабло. Валерка подался вперёд, и, ослабив петлю удавки, свободной рукой скинул её с запястья. Посиневшая ранее кисть руки мгновенно распухла и стала похожей на надутую резиновую перчатку, а на запястье, чёрной полосой, проявился рифлёный след от капронового фалиня. Валерка взвыл от боли. Будучи не в силах подняться на ноги он на карачках пополз в ходовую рубку. Самое узкое место порогов миновали, и мотор натужено загудел. Пройдя Ивановские пороги, штурман добавил оборотов на двигатель.

Неделю спустя, стоя на пороге Александро-Невской лавры, Валерка размышлял: «надо ли ему креститься, заходя в храм Божий, если он, Валерка, ещё не окрещён?»

Решив, что, наверное, нет, он снял фуражку и вошёл в церковь.

Жертва «перестройки»

Отпуск закончился так быстро, что, кажется, его не было вовсе. Время, проведённое с внуками на даче, пролетело незаметно и от этого становилось грустно. Необходимость работать, находясь на пенсии, чтобы хоть изредка радовать внуков дорогими подарками, слегка огорчала. Однако на этот раз, горькая пилюля возвращения к работе, для старшего механика была подслащена тем, что плановый ремонт судна лег на плечи его коллеги – подменного механика – молодого и талантливого специалиста. Этот ремонт был для него испытанием. Будучи до сих пор только помощником механика, ему не представлялась возможности самостоятельно принимать ответственные решения, но теперь, выдвинутый Владимиром Ивановичем на должность старшего механика, он полностью реализовывал свои возможности. Мысль о продвижении помощника возникла не случайно. Полгода назад, он, проработавший на судне более трёх лет, получил диплом о высшем образовании и вернулся из отпуска.

– Фёдор, у тебя логарифмическая линейка есть? – Полушутя, полусерьезно спросил его капитан.

– А что, Василий Павлович, в буфет орехи завезли? – Ответил Фёдор вопросом на вопрос.

Улыбнувшись, Владимир Иванович, стоявший поодаль, подумал: «Пожалуй, пора ему становиться дедом, свои интересы сумеет отстоять». Размышляя об этом, он вспомнил свои молодые годы: как он поступал в мореходку, куда его, после сдачи всех экзаменов не хотели брать из-за его малого роста. Тогда кто-то в приемной комиссии сказал, что малый рост для механика не помеха – везде залезет – а это немаловажно в стесненных условиях машинного отделения. Действительно – малый рост не помеха, а каково было на ремонте Федору, человеку высокому, чуть ниже двух метров роста.

Однако молодой механик успешно справился с обязанностями, и только один нюанс вызывал у него сомнение в правильности принятого решения. Это касалось модернизации мебели в каюте. Старая кровать, узкая и низкая, его ужасно раздражала, – он и заказал переделать её.

Столяр, на свой манер, всякую модернизацию, ещё задолго до того как это слово вошло в лексикон наших политиков, называл перестройкой.

– Ну, так чего тут надо перестраивать? – спросил он механика, приступая к работе, и будучи сам человеком достаточно высоким, выполнил все согласно заказу. В итоге, это сооружение стало похожим на арену высотою со стол. Только сейчас, готовясь к сдаче дел, Фёдор обратил на это внимание.

– Н-да. Для «старика» кровать, пожалуй, высоковата будет.

Прибыв на судно, Владимир Иванович был настолько занят, что не нашлось времени зайти в спальню, посмотреть, что и как там переделали. Только к вечеру оба механика, утомлённые служебными делами, добрались до каюты.

– Ну, что Фёдор, акт передачи будешь класть, или ставить на стол?

– Обижаешь, Владимир Иванович, всё уже давно стоит и налито.

Они подписали документы и по традиции отметили это мероприятие. То ли сказалась усталость, или разница весовых категорий, однако после второго стакана «Столичной», Владимир Иванович не мог не только сидеть, но и говорить. Обеспокоенный этим, подменный механик отнёс его на новую кровать и, уложив, подумал ещё раз: «да….. или кровать действительно великовата, или „старик“ мелковат».

Открыв, для быстрого проветривания помещения, иллюминаторы в спальне и кабинете он, с чувством выполненного долга, убыл с судна.

Стоянка в порту заканчивалась и через пару часов, судно вышло в рейс. Погода в море начала