— Ненавижу, — сцепил зубы, сжав кулаки, чувствуя, как давит плита безысходности, — ненавижу это всё, себя ненавижу, — прорычал Хэварт, шарахнув кулаком по столу.

Борт испуганно каркнул.

В глазах потемнело, в виске застучала кровь, сердце бухало тяжёлыми ударами. С шумом втянул в себя воздух. Вот он и попался на крючок, и самое скверное, что в Вальшторе у него нет защиты, людей, которые могли бы помочь, хоть он никому не доверял, но сейчас пошёл бы против своих принципов. Теперь только ждать. Ждать распоряжений. Хэварт стянул перчатки, швырнул их на край стола. Нахмурился, когда перед глазами вдруг появилось невинное личико Марисы, испуганный взгляд в ореоле изогнутых ресниц, с мерцающими светлыми волнами волос, спадающих на плечи девушки.

Хэварт вспомнив о главном, потянулся к жакету, извлекая свёртки бумаг, которые он забрал у неё. При близком рассмотрении оказалось, что это документы, подтверждающие личность. Почему-то ему не хотелось думать, что она воровка. Такая же, как он. Развернул документ. Сердце замедлило ход и рухнуло куда-то в пропасть, когда он прочёл инициалы.

«Фабиана эрн О-Лидер».

Всё стало понятным. Ему известно об этой семье, он наслышан о племяннице господина Витора из благочестивого богатого рода О-Лидер, кажется, она пребывала в пансионе, и, наверное, недавно вернулась и ведёт чуть ли не монашеский образ жизни. А эта девушка оказалась воровкой, устроившись к молодой госпоже горничной. Значит, всё же обокрала и сбежала с ценными вещами, прихватив и документы. Никакая не подосланная. Беспричинная злость вспыхнула вулканом вместе с чувством вины, что заставил её вывернуться наизнанку.

Но почему-то горечь разочарования разлилась по горлу. Он почти поверил в её безвинность и целомудрие.

Хэварт отшвырнул от себя бумагу и откинулся на спинку кресла, сжимая подлокотники, удерживая себя от того, чтобы не вернуться в покои и не вышвырнуть её вон. Только он продолжал сидеть на месте и некстати вспомнил, как поцеловал её в той подворотни. Отчётливо вспомнил её сладкие губы, так нежно отзывающиеся на его требование…

Хэварт закаменел, чувствуя, как волна жара проходит через тело, наливая мышцы напряжением, вынуждая задержать в груди воздух. Что-то внутри воспротивилось решению прогнать её. Нет, он точно сошёл с ума, но она чем-то его зацепила, даже несмотря на порушенную репутацию, что-то было в ней такое незапятнанное, светлое, порочное, тайное. То, в чём он сейчас так нуждался. Эта фиалка посреди той грязи, в которой купался Хэварт, влекущая, трогательная голубоглазая фиалка незаметно пустила в него свои ростки. И Хэварту это крайне не понравилось.

Фабиана

Этой ночью Фабиана так и не смогла уснуть, пристально смотря на дверь, не в силах оправиться, ожидая, что хозяин Ристола ворвётся в очередной раз в комнату и потребует убраться из замка и отправится в усадьбу О-Лидер прямо в руки дядюшки, ведь теперь он её разоблачил.

«Откуда это у тебя, Мариса, у простой горничной? Ты выкрала и сбежала, а теперь прячешься?» — отзывались слова болезненной дрожью во всём теле.

Теперь он знает, что она беглая невеста. Это единственная причина, по которой он ворвался к ней и с угрозами требовал признаться? Но почему его это так разозлило? Фабиана не понимала. Она бы ещё могла упираться и отговариваться, придумывать небылицы, если бы он не забрал её документы. Несколько раз она порывалась отправиться к нему и просить, чтобы он не выдавал её. Честно во всём признаться, что она действительно не та, за кого себя выдаёт, плакать и умолять не сдавать её. Фабиана нервно усмехнулась. Какое ему дело до её бед? Зачем ему рисковать и вступать в конфликт с Витором, который состоял в высшем сословии? Хотя, по всему видно, Хэварт Ламмерт был не менее влиятелен. Он из высокого рода, и об этом говорила его выдержка, манеры, этот замок. Фабиана обвела взглядом покои. На стены постепенно наползал рассвет, холодный и колючий. Она поёжилась.

Громкий стук в дверь заставил подскочить в постели, ожидать, что дверь вновь распахнётся и в комнату влетит хозяин замка. Но ничего не происходило, лишь клокотало сердце в груди от испуга и неожиданности.

— Доброе утро, Мариса, — раздался по ту сторону голос управляющего, — вы встали? Милорд желает вас видеть, будьте добры собраться и спуститься вниз. Буду ожидать вас.

Фабиана сглотнула. Это крах.

— Спасибо, Аскил, я сейчас спущусь, — всё же отозвалась она, давая знать, что её не нужно приглашать дважды.

Фабиана глянула в окно, в котором сияло голубое безбрежное небо. Откинув одеяло, соскользнула с постели и медленно прошла к шкафу босыми ногами по мягкому ковру.

— Всевидящая, что же сейчас будет? — заскулила.

Надев платье, путаясь пальцами в шнуровке корсажа, кое-как стянула его, собрала изрядно спутанные волосы, закрутила в пучок, закалывая шпильками. Посмотрела в зеркало. Бессонная ночь сказалась: Фабиана выглядела сонной и не отдохнувшей, немного припухшие веки и примятое платье не добавляли привлекательности, но ей ли сейчас прихорашиваться, когда её может настигнуть то, от чего она убегает?

Она будет просить не выдавать её родственнику, по крайней мере, попытается. Только внутри всё опускалось, стоило только представить, что окажется перед милордом, под его пронзительным взглядом чёрных глаз.

Вдохнув глубоко-глубоко, Фабиана вышла из покоев и пошла по коридору. Спустилась вниз, как и было велено. Аскил встретил девушку в дверях и сухим жестом указал идти за ним. Молчаливый, суровый, как скала.

Фабиана за диким волнением даже не смогла осмотреться как следует, ведь в Ристоле она всего лишь ночь, но уже успела понять, что замок пустовал. Выйдя в правую его часть, минув малый зал, они оказались перед мощной дверью. Аскил отпер её и взглядом попросил зайти. Фабиана на онемевших ногах вошла внутрь залитого солнцем помещения, стараясь держать уверенную осанку — теперь ей незачем притворяться.

Взгляд сразу упёрся в портрет в позолоченной раме, с которого на неё смотрели гипнотизирующие карие глаза Хэварта.

Сам Ламмерт восседал в кресле, склонившись над какими-то бумагами, кажется, утренней почтой. Милорд выглядел безупречно. В белой рубашке, застёгнутой на манжетах и вороте до последней пуговицы. Волосы, разделённые на прямой пробор, были чуть влажные, будто он недавно принимал ванну, и падали блестящими чёрными прядями на гладкий лоб. В отличие от Фабианы, он выглядел расслабленно и даже безмятежно, оставалось только любоваться его холёной привлекательностью, подчёркнутой холодным благородством и — и насколько Фабиана ни была нравственно воспитанной — чувственностью. Девушка поняла, что он разительно отличался от того, кто вчера за неё заступался. И не подумать, что этот господин, величественно восседавший в кресле, может посещать столь сомнительные заведения и драться до крови. Аристократ чистой воды.

Росчерки его бровей выразительно сошлись на переносице, будто он подумал или почувствовал что-то плохое, и поднял взгляд, отрываясь от чтения, удостоив, наконец, ожидавшую девушку своим вниманием.